Замурлыкала, выгнулась, перевернулась плавно прямо в моих объятиях…

И я пропал.

Опомнился, уже прижимая покорную Кошку к кровати и всаживая в нее болезненно стоящий член.

Потом опять потерялся.

Кошка извивалась, стонала, мурчала и вскрикивала. Текла мне на пальцы, сжимала член внутренними мышцами, изнемогая от желания.

Еле оторвался.

Буквально силой себя выдрал из этой медовой ловушки.

Выбежал , практически, из дома, впрыгнул в машину.

И, пока ехал, периодически подносил пальцы, побывавшие в ней, к носу. Вдыхал и остаточный кайф бил в пах прицельно и сильно.

Все понимал. Все. Почему, что, откуда.

А сдержаться, остановиться… Не мог. Не хотел, потому что.

На работе словил испуганный взгляд Фокина, потер лицо, с усилием сжимая губы, расплывающиеся в довольной усмешке.

Ну да, страшно, когда начальство приходит на работу злым. Это может означать что угодно.

Но гораздо страшнее, когда начальство приходит на работу с улыбкой. Это может означать только грядущий пиздец.

Работа закрутила, но как-то все по лайту было.

Собранные на внеплановую оперативку сотрудники удивленно таращились и даже не особо зевали. По делам и документам все было штатно, то есть привычно херово. Ну, в нашем ведомстве только так и бывает. Хорошо – никогда. Есть просто жопа, есть глобальная жопа. Привычные рабочие состояния.

Есть еще полный пиздец.

Когда он наступает, глобальная жопа кажется чем-то легким и милым.

Пока что состояние дел было средним.

Если не произойдет ничего из ряда вон… То, может, и сегодня пораньше срулю домой?

У меня там – Коша. В постели. Лежит и ждет, гладкая и сладкая.

На дыхательные упражнения и укладывание члена в нормальное положение потребовалось несколько минут.

А затем в кабинет постучался предвестник возможного глобального пиздеца.

Росянский выглядел очень даже спокойно для той ситуации, в которой оказался. Улыбался, протянул руку, которую я проигнорировал, естественно.

Глянул в дверь, мотнул возникшему в проеме напряженному Фокину, чтоб исчез.

- Чем обязан?

Росянский , тоже оглядевшись, уселся на стул для посетителей, закурил, не спрашивая разрешения. И вообще, вел себя на редкость нагло.

Понятное дело, я его бить не буду. Учитывая, что он именно за этим сюда и приперся.

- Мои люди подавали запросы на дополнительное ознакомление и дальнейшую передачу дела Курагиных.

- Не знаю такого дела. Может, вы имеете в виду дело Росянского?

Спокойное выражение лица прокурор сохранил, а вот взгляд – не сумел.

- Да. Наверно… В любом случае, на запросы ответа не получили.

- Хорошо, уточню этот момент у сотрудника, который готовит дело к передаче.

- Может, прямо сейчас? Я же потрудился, приехал…

- Вся документация предоставляется по запросам согласно установленной процедуры.

Росянский чуть заметно поджал губы.

- Не получается у нас с тобой разговора, Волгин, да?

- Почему? Разговариваем. Вот только по времени я ограничен, господин прокурор. Если у вас еще есть вопросы…

Росянский встал, развернулся к двери, но потом резко развернулся и, перегнувшись через стол прошипел тихо, практически на грани слышимости:

- Ты, Волгин, думаешь, спрятал своего сучонка, и я теперь его не найду? Найду, сука. И его, и тварь эту, которая сына моего подставила. Ты же понимаешь, что они сядут? По прежним делам сядут, которые мои люди уже роют. Они наследили, и много. Так что надолго не спрячешь. Я до них в любом случае доберусь. А потом буду ходатайствовать в СБ, чтоб твою шарашкину контору проверили. Развел тут малину…

- Господин прокурор, попрошу вас не мешать мне работать. Если у вас все, то до свидания.

Я смотрел на искаженное яростью лицо прокурора и думал, какая цель у этой твари. Ну, понятно, меня вывести на эмоции, заставить напасть, потом скоренько дело, отстранение и прочие прелести. Пока я прыгаю, как раз есть возможность прошерстить связи и найти Курагиных.

Сам подставляется, надо же.

Неужели, больше некому?

Интересно…

Но кроме этого, должны быть еще цели. Запугать? Да смешно. Он меня знает.

Договориться? Прощупать?

Совсем отчаялся?

Все может быть.

Младший Росянский в больнице все еще не пришел в себя. По прогнозам – будет инвалидом. Жалко мне его? Нихера. Такие твари не должны умирать. Они должны жить и мучиться.

В принципе, я понимал старшего Росянского. Единственный сын, пусть уебок и тварь. Но родная кровь, тут никуда не денешься. Но, с другой стороны, сам прокурор очень даже качественно в области повеселился. И, если б не толстая и волосатая лапа в столице, хрен бы задержался. Давно бы под следствие попал.

У меня на него данных – на несколько томов. Но доказуха не железная, ее можно опровергнуть.

Учитывая, что у нас дела с железной доказухой разваливают в суде внаглую, то тут без вариантов.

А потому пришлось терпеть. И ждать.

Вот, похоже, дождался.

Интересно, насколько у него чувствительный микрофон? Его слова пишет? Или он отключил?

Вообще, глупый поступок. Отдает отчаяньем, точно.

- Бывай, Волгин.

Прокурор вышел за дверь.

Я посидел, подумал.

Вышел в коридор, заглянул в соседний кабинет. Там как раз мой заместитель занимался сшиванием дела. Поднял на меня взгляд. Кивнул.

В курилке никого не было, но разговаривать все равно следовало с осторожностью.

- Видел?

- А то!

- Кабинет посмотри потом.

- Даже так?

- И по делу Росянского… Когда готово будет для передачи?

- Согласно установленным срокам.

- Ага. Дополнительные факты?

- Имеются.

- Приобщи. И… Проследи. А то люди волнуются.

- Обязательно, товарищ подполковник.

Я вышел из курилки, спустился вниз, на первый, прошагал через центральный вход и свернул в небольшой скверик неподалеку.

Набрал Вика.

- Ну что там у тебя? А тот тут ко мне гости были.

- На работу?

Голос у Вика был спокойный, как у удава. И, кстати, очень даже довольный. Судя по всему, Снегурка растаяла.