— Я, пожалуй, пойду. Туман скоро рассеется. Надо бы подновить стяжки, пока не поздно. Приятно иметь возможность поговорить по-английски для разнообразия.

— Выходит, ты еще не познакомился с моим другом Даном? Он говорит по-английски.

— Нет, а кто это?

Гектор указал на фордек, где Дан разговаривал с одним из оджаков.

— Вон.

— Иноземец с темной кожей? Я думал, что он юзиф, раб-арап. И чего это он в такой дружбе с оджаками?

— Он мушкетер, — ответил Гектор. — И они от него в восторге.

* * *

Это случилось после полудня, когда «Слава моря» подняла парус и вышла из Алжира. Предводитель сказал Гектору, что возьмет его с собой в качестве писца, но ясно дал понять, что для Дана на галере места нет. Само собой, Гектор упрашивал хозяина переменить решение, а в ответ услышал, что неграмотный рисовальщик — только лишний рот на борту. И когда Гектор уже смирился с тем, что придется расстаться с приятелем, на пристань явился Дан с поручением от управляющего Тургута. Ему велели принести молитвенный коврик и кое-что из платья на галеру, стоящую на якоре, и так случилось, что переправили его оджаки, направлявшиеся в лодке на корабль со своей поклажей и оружием. Когда оджаки поднимались на борт, один из янычар отдал Дану подержать свой мушкет. Дан взял оружие и, глянув на замок, заметил, что оно не настроено.

— Ты что, оружейник? — спросил янычар.

— Нет, я просто меткий стрелок, — ответил Дан. — А это превосходное оружие.

Польщенный янычар спросил Дана, а не хочет ли тот сам испытать мушкет, и они вместе пошли на нос галеры, где Дан зарядил мушкет и под пристальным взглядом оджака прицелился в дохлую кошку, плывущую по воде. Он попал с первого выстрела. Это произвело на янычара такое впечатление, что он созвал своих товарищей посмотреть, как меткий Дан стрельнет еще раз, а когда тот снова попал точно в мишень — клубок плывущих водорослей, — все заплескали в ладоши. Тут уже и начальник янычар подошел посмотреть, что происходит, и когда Дан лишь на пядь промахнулся при третьем выстреле, спросил, где тот научился так метко стрелять.

— У моего народа, — гордо ответил Дан. — Вот почему нас называют мискито. Чужаки считают, что наше имя взято у летающих насекомых, которых туча на нашем берегу, но это ложь. Испанцы называют нас мискито потому, что мы — единственный народ, который против них поднял их же огнестрельное оружие. И они называют нас «народом мушкетов».

— Если ты готов сражаться с неверными, то должен пойти с нами, — заметил ага. — Нам всегда нужны хорошие стрелки, да и те, кто способен починить мушкет.

Власть аги в военных делах была равна власти самого капитана, и Дан оказался в помощниках оджаков и — на радость Гектору! — тоже отправился в поход.

* * *

Дентон проворно вскарабкался на мачту, сел на нее верхом и занялся было потертым канатом, связывающим ее, как вдруг вскинул голову и вгляделся в туман.

— Эге! — тихо проговорил он. — Кто-то идет по нашей дорожке.

Люди на палубе тоже что-то услышали, рабочим на помпе приказано было прервать работу, и в наступившей тишине стали явственно слышны ритмичные тяжелые всплески и скрип. С какой именно стороны они доносились, сказать было трудно, но звук приближался. Янычары, беседовавшие и курившие на фордеке, отложили свои трубки с длинными чубуками и взялись за мушкеты, спокойно приготовив запалы. Тургут, встревоженный внезапной тишиной на корабле, подошел к поручням правого борта и, склонив голову набок, прислушался.

— Галиот или, может быть, бригантина на веслах, — проговорил он.

Дентон бесшумно спустился вниз и оказался на палубе рядом с Гектором.

— Друг или враг? — пробормотал он. — Рыцари обычно в этих местах не орудуют, хотя у них флот из восьми больших галер, почти таких же, как «Слава моря», и они-то уж заставят нас побегать за нашими денежками.

— Рыцари? А кто это? — прошептал Гектор.

— Рыцари ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Горстка знатных людей из лучших семейств Европы, которые занимаются и пиратством, когда это их устраивает. Утверждают, что дерутся за Святой Крест. Ненавидят берберийских корсаров. А действуют с Мальты. Один раб из их братии работал корабельным плотником вместе со мной на верфи.

Дентон замолк, потому что ага грозно глянул на него, требуя тишины, — он тоже прислушивался, пытаясь определить, с какой стороны приближается судно.

Прошло несколько минут, и стало ясно, что чужак не торопится. Плеск весел был негромок и неспешен и постепенно приближался. Гребцы на «Славе моря» уселись на свои места и опустили лопасти тридцатифутовых весел в воду, ожидая приказа. Некоторые нетерпеливо поглядывали на Тургута, стоявшего на кормовой палубе, другие, вывернув шею, пытались проникнуть взглядом сквозь туман. Вдруг мглу прорезал клич:

— Сьеме! Сьеме!

Дентон проговорил, показывая руками, как гребут:

— Вместе! Вместе!

Мгновение спустя темное пятно тумана превратилось в четкие очертания весельного судна, и послышался испуганный крик:

— Айя! Что за корабль?

— «Слава моря», во имя Аллаха! — зычно откликнулся Тургут.

На той галере осушили весла, но по инерции она шла вперед, и стало отчетливо видно, что это бригантина, весельное судно, размером в половину «Славы моря».

— Мерхба, добро пожаловать! Из какого порта? — крикнул Тургут.

— Из Джиджелли. Корсары!

Напряжение на борту «Славы моря» спало.

— Друзья-корсары из Берберии, — пояснил Дентон. — Охотятся на одном с нами участке.

Гектор уже достаточно знал по-турецки, чтобы понять, о чем перекрикиваются Тургут и капитан подошедшего судна. Бригантина вышла в поиск менее недели назад, и ей удалось перехватить три корабля неверных, два испанских, а третий — французский. Ни на одном особо ценной добычи не было, но француз оказал любезность корсарам, сообщив, что заметил большое торговое судно неизвестной национальности, ушедшее за горизонт, но направляющееся явно в Ливорно. Преследуя эту возможную добычу, бригантина шла на север в надежде перехватить парусник, который теперь остановлен штилем.

— А вы не видели никого из этих шайтанов с Мальты? — крикнул Тургут.

— Не видели. Для них еще не сезон, рано. Им больше нравится лежать в постели со своими блудницами, — последовал ответ.

— Не соединить ли нам наши силы? — осведомился Тургут.

— Д’аккордо![8]— долетел ответ. — Одна рука не сделает ничего, две руки сделают хлопок.

Тургут улыбнулся в бороду, услышав эту турецкую поговорку, и ответил:

— Подождем, а когда рассеется туман, поднимем паруса и, не теряя друг у друга из виду, пойдем к северу.