– Конечно, мама. – Затем обратился к Гейки: – Следи за ней. Никогда не знаешь, в какие неприятности могут попасть девушки, если им позволить свободно разгуливать.

С этими словами он и его мать удалились вместе с остальной толпой, оставив Миуко и Гейки наедине с Роройшо.

– Мне очень жаль! – выпалил ацкаякина, взволнованно дергая себя за волосы. – Там было так много людей, что я не мог превратиться! Никогда не бывал в местах, где было бы меньше приватности, а я вырос в стае сорок вообще-то!

Миуко наблюдала, как Лаову с матерью отступают в глубь квартала. Когда они завернули за угол, он остановился и посмотрел на нее своими пронзительными глазами, прежде чем Алейла увела его прочь.

– Мне здесь не нравится, – сообщила Миуко. – С этим местом что-то не так.

– Может, нам уйти? Нам не обязательно оставаться на ночь. Может, лучше с призраками, а?

Но они не ушли. Миуко сказала себе – и Гейки тоже, – что предпочла бы подвергнуться опасностям человеческого мира, чем будет искушать насу на дороге. Но правда заключалась в том, что здесь происходило что-то неладное: с Лаову, с его невысокой злобной матерью, с их городом. Она чувствовала, как это нечто исходит от них, подобно наяне, пробивающейся из-под земли, растекающейся по ее поверхности и стекающей по лесистым склонам холмов и мощеным улицам, пропитывая все на своем пути: каждую половицу, каждый шаг, камень, сорняк и клочок земли – и она точно знала, кто поможет ей выяснить причину.

20

Могилы

Стоя у окна своей комнаты на втором этаже, Миуко почти всю ночь прождала Туджиязая и только за час до рассвета ощутила палящий жар, который возвестил о его приходе. Открыв окно, она обнаружила его стоящим внизу на камнях, бездымное пламя клубилось над его нахмуренными бровями.

Не дожидаясь приглашения, она выскользнула на крышу и спрыгнула на землю, лишь слегка покачнувшись при приземлении.

– Ты пришел.

– Я же сказал тебе, что приду.

– Ты говорил, что можешь чувствовать гнев, так ведь?

– Как и ты.

– Ну, я еще учусь, – раздраженно проворчала Миуко. – У меня не очень хорошо получается.

«Пока», – добавил тихий голосок внутри нее.

– Что ты надеешься найти? – поинтересовался демонический принц.

– Хочу понять, что не так с этим местом.

Он поклонился, кончики его рогов почти коснулись ее плеч.

– Очень хорошо.

Он повел Миуко – хотя, возможно, ее и не требовалось направлять, потому что она чувствовала холодную злобу, проносившуюся по склону холма, с которого открывался вид на город, – по пустынным улицам, и их шаги эхом отдавались от неровной, выложенной камнями мостовой.

– Почему ты не пригласила Гейки в это свое маленькое приключение? – спросил Туджиязай, когда они взобрались на заросшие деревьями холмы, где среди сосновых и бамбуковых рощ стояло несколько прочных домов, куда более красивых и просторных, чем те, что находились внизу.

Миуко напряглась.

– Что тебе известно о Гейки?

– Я знаю, что ты полагаешься на него.

– Он мой друг.

Доро ягра усмехнулся.

– Ты правда так думаешь? Является ли дружба достаточной причиной для того, чтобы кто-то вез тебя через половину Авары?

Миуко задумалась. Ей и в голову это не приходило, зато теперь, когда Туджиязай сказал об этом вслух, мысль о том, что Гейки зашел так далеко только по доброте душевной, казалась довольно неправдоподобной.

– Я не знаю, как у людей, – лениво продолжил принц-демон, – но в мире духов некоторые сделки заключаются без необходимости торговаться с какой-либо стороной… Желание может исполняться за освобождение духа от проклятия или жизнь причитается за другую спасенную жизнь…

– Что? – Миуко остановилась. Она думала, что Гейки согласился отправиться с ней в это невероятное путешествие, потому что она ему нравилась. Потому что он принял ее. Как он там говорил? Потому что у него было хорошее предчувствие на ее счет. Зачем ему понадобилось лгать о чем-то подобном? – Хочешь сказать, он в долгу передо мной за то, что я спасла его от лисов…

Но закончить предложение помешал вид обнесенного стеной поместья. Построенное на изгибе холма здание было трехэтажным, с черепичными крышами и балками, на которых были выгравированы лица огров, отпугивающие злобных насу. Здесь царил лютый холод, пронизывающий, как ледяной покров.

Что бы ни тревожило Коэву, здесь находился его источник.

Опустившись на колени, Туджиязай поманил Миуко к себе и жестом пригласил ее взобраться на стену, как сделал это Гейки в Кейвовейча.

В этот раз она не колебалась. Перемахнула через стену и, слегка пошатнувшись, приземлилась среди тщательно подстриженных кленов на другой стороне.

Удивленная собственной силой, Миуко прижала руку к бедру, как будто чувствовала, как проклятие овладевает талией. В том, чтобы быть демоном, несомненно, имелись свои преимущества.

Приземлившись рядом с ней, доро ягра указал в сторону большого особняка. Свет лился из открытых окон, сквозь которые доносились громкие голоса.

– Откуда она взялась? – прорычал Лаову. Теперь, находясь вдали от публики, он, казалось, дал волю своему едва контролируемому гневу, и тот вырвался в ночь, ненасытный и необузданный, как огонь. – Как долго она здесь пробудет?

– Почему ты позволяешь этому волновать тебя? – спросила Алейла. – Она всего лишь девчонка.

– Девчонка верхом на лошади! Как думаешь, для чего еще она раздвигает ноги?

Подавив вздох, Миуко спрятала лицо в рукавах. Они говорили о ней.

– Зачем ты привел меня сюда? – пробормотала она, обратившись к Туджиязаю. – Я бы сама рассказала тебе, как ужасно эти двое себя вели, но в этом городе творится что-то неладное…

– Мы здесь не ради них. – Подняв палец, доро ягра указал на дверь в нижней части дома.

Дверь была идеально квадратного размера: слишком невысокая, чтобы попасть в нее можно было только на четвереньках, и едва ли достаточно широкая, чтобы протиснулся человек. Должно быть, она вела в подпольное помещение, построенное для поддержания фундамента поместья.

Если верить словам матери Миуко, подполья, как и все ограниченные пространства, являлись границами между Адой и Аной, не принадлежащими полностью ни человеческому миру, ни миру духов. Там люди соединялись с лисьими духами, а имимису [25] – крошечные существа высотой не больше разделочного ножа – разъезжали на крысах по городам, построенным из объедков.

Добрая, здравомыслящая часть Миуко, почуявшая опасность, ничего так сильно не хотела, кроме как с криком умчаться из сада. Пять дней назад она поступила бы именно так.

И все же она осталась, словно землеройка, загипнотизированная змеей. Что бы ни находилось под половицами, оно звало ее, пульсировало в самых костях так сильно и настойчиво, что у нее сводило зубы.

Они с Туджиязаем