— Вы так спокойно мне об этом рассказываете. — Нокс поежился.

— Ну, вас-то я давно знаю, — улыбнулась Мэри, однако от Нокса не укрылось, насколько она устала и вымоталась. — Перси всегда старается всем помочь, он не просто говорит, а делает, если нужно, отдает последнее, и когда его лишили права воспитывать собственных детей, да, это очень тяжелый удар. — Она задумалась, прислушиваясь к голосам наверху. — Когда он еще только ехал к моему отцу, по дороге он оказался в местечке Тремадок — это рыбацкая деревня, которую все время заливало водой, гибли люди и животные, рушились дома. Правительство начало строить дамбу, но вдруг остановило строительство. Так что бы вы думали? Вместо того чтобы лететь на встречу со своим кумиром, а мой отец — мистер Годвин — был для него в то время самым настоящим кумиром, он остановился там, организовал сбор денежных средств, но, когда все равно не хватило, внес свои последние сто фунтов! А потом не мог продолжить путешествие, потому что нечем было заплатить за постой, и его арестовали.

Совсем недавно Мэри готовила дом к приезду старших детей мужа, напевая песенку и вслух рассуждая о том, как славно они заживут все вместе. Трое взрослых, пятеро малышей, племянницу она давно уже уже считала своей, ведь девочка была совершенно не нужна ее матери. И если забыть, что говорит Клэр об отцовстве Байрона, вполне возможно, что дочь она прижила от Перси. Следовательно, это их ребенок.

Двадцать первого января состоялся Большой канцлерский суд по делу об удовлетворении отцовских прав Перси Биши Шелли. Собираясь в суд, Мэри записала в дневнике: "Сегодня день рождения Уильяма. Сколько всего произошло за этот быстро промелькнувший год, да будет новый более мирным, и пусть счастливая звезда моего Уильяма подействует благотворно на решение суда".

Теперь, когда суд принял решение и стало понятно, что ни Перси, ни его новая семья никогда не увидят его старших детей, Клэр потребовала, чтобы они все вместе незамедлительно отправлялись в Италию к Байрону. Перси просто необходимо срочно сменить обстановку, дабы забыться. Здесь все будет напоминать ему о его поражении и утрате.

А чем слезы лить и ждать, когда Шелли в очередной раз предпримет попытку самоубийства, не лучше ли занять его чем-нибудь полезным, к примеру, вступиться за несчастную племянницу? Дело, конечно, непростое, потребует силы и решимости — но ведь именно это ему сейчас и необходимо. Подвиг, который потребует от Шелли полной самоотдачи. Расчет был верен, Перси всегда отзывался на просьбу о помощи, тем более что в помощи нуждалось невинное дитя.

— Байрон не желает видеть меня. — Клэр пожимала плечами с видом человека, вынужденного принять горькую правду жизни. — Он не отвечает на письма, и у меня нет ни малейшей надежды объясниться через почту. Что же, ради своей дочери я готова на все. Я поеду к нему и попытаюсь добиться аудиенции. И если он запрется от меня за стенами своего замка, я просто буду сидеть у его дверей до тех пор, пока он не выйдет, и тогда ему все равно придется иметь со мной дело. Но он ведь вполне способен в пику мне уехать на другой конец света, и так, что я даже не смогу выяснить — куда.

Совсем другое дело, если к Байрону отправимся мы всей семьей. Таким образом, если он откажется встретиться со мной или выставит меня вон, он не посмеет отказать Шелли.

Перси горячо поддержал Клэр, решив ехать, как только получится разобраться с делами в Лондоне, пока же он предлагал определиться, что именно он должен потребовать от Байрона, дабы он мог заранее подготовить доводы и продумать возможные ходы противной стороны.

Мнения разделились, и, если Мэри склонялась к тому, чтобы уговорить Байрона выплачивать денежное пособие на содержание Аллегры, Клэр больше склонялась к мысли поручить воспитание дочери ее отцу.

Мэри не хотела расставаться с племянницей, к которой успела привязаться и которую по праву считала частью своей семьи, но после того, как на сторону Клэр встал Шелли, она сдалась.

Когда Перси спросили, что он думает относительно поездки в Италию к Байрону, он мечтательно произнес: "Там мое здоровье возродится". Этого было довольно для того, чтобы Мэри решила твердо и бесповоротно. Они едут, и чем быстрее, тем лучше.

Впрочем, совсем быстро не получалось, нужно было сначала продать дом. Потом пришло письмо из Бристоля, где старшая сестра Фенни некоторое время назад нашла себе службу гувернантки. В письме значилось, что девушку обнаружили утром в гостиничном номере, который она специально сняла, чтобы свести счеты с жизнью. Возле ее постели лежали пузырек из-под опиума и предсмертная записка: "Я давно решила, что лучшее из всего мне доступного — это оборвать жизнь существа, несчастного с самого рождения, чьи дни были лишь цепью огорчений для тех, кто, не щадя здоровья, желал способствовать его благополучию. Возможно, что известие о моей кончине доставит вам страдания вначале, но скоро вам дано будет утешиться забвением того, что среди вас было когда-то такое существо, как…" Перси сразу же выехал в Бристоль, где и занимался похоронами. Мэри оставалась дома с детьми.

Вернувшийся из печальной поездки Перси казался уставшим и разбитым. От природы ранимый и внимательный к людям, он умел посочувствовать каждому, что уж говорить о девушке, с которой он был хорошо знаком и которая являлась сестрой его жены, следовательно, ближайшей родственницей.

— А ты знаешь, когда мы прощались с Фенни, дама, которая до этого обряжала покойницу, зачем-то решила поправить ее кружевной воротник, и я заметил два красных пятна на шее, точно от толстых пальцев, брр. — Он поежился. — Несомненно, это были трупные пятна, но в тот момент они показались мне следами удушения.

— Следы пальцев! — Мэри вздрогнула, испуганно уставившись на мужа. За окном раздался громкий кашель, и, взглянув в ночь, Мэри заметила удаляющуюся от их дома тень.

— Что ты так всполошилась, это какой-нибудь пьяница из трактира "У паяца", можно подумать, ты их раньше здесь не встречала, — улыбнулся Шелли.

Мэри теперь дрожала всем телом, внезапная смерть Фенни, два красных следа на шее, точно от удушения, неужели ее монстр каким-нибудь образом вылез из книги и теперь преследует ее семью?

Они выехали только 12 марта 1818 года: Шелли, Клэр, трое детей, слуга Паоло со своей молодой женой, все вместе они переправились через Ла-Манш. На этот раз погода была великолепная, Мэри и дети прекрасно перенесли морскую прогулку.

Шелли заранее внушил себе мысль, что в Италии его здоровье пойдет на поправку, это соответствовало действительности и ободрило Мэри. Картину всеобщего счастья портила Клэр, обиженная на то, что Байрон продолжал игнорировать ее послания. Но теперь за золовку заступился Перси, в предвкушении встречи он писал длинные письма Гордону, умоляя того сменить гнев на милость и хотя бы посмотреть на дочку, если уж он не желает видеть ее мать.

В любом случае Байрон находился в Венеции, и, чтобы познакомить его с Аллегрой, следовало отправляться туда. После нескольких писем Байрон сменил гнев на милость и сообщил Шелли, что готов взять дочь под опеку при условии, что Клэр откажется от материнских прав, включая право видеться с ребенком.