– Наташка, я серьёзно, не вздумай передать это Потаниной.

– Ну, раз ты просишь, тогда не скажу, – засмеялась она.

– Считай, что прошу. Никому ни слова!

Хотя она и пообещала, что не расскажет, а у меня всё равно как-то нехорошо стало на душе.

Домой я вернулся на следующий день к обеду. Мать аж в прихожую высунулась:

– Ну что, как покатались? Максим с вами ездил?

И тогда я вывалил весь свой негатив на неё, несчастную. А потому что не надо соваться туда, куда не просят. Из-за её инициативы отдых испорчен – раз, чуть не переругались – два, Макс попал на бабки – три. Это я ещё могу простить ему штуку, а насчёт других сильно сомневаюсь.

И тут я не ошибся. Уже с понедельника Яковлев с Сачковым на него насели. Мальцев отмалчивался. Якобы он от денежных разборок в стороне. Но я-то знаю, что Яковлев без его благословения и пукнуть не смеет. Скорее всего, Мальцев их и послал.

– Эй, Чибис, бабки принёс? – с ходу гаркнул Сачков. Макс лишь робко покачал головой.

– Ну ничего себе! Ты что, забыл? Ты же нам шесть штук должен.

Макс совсем сник:

– Я на той неделе смогу отдать. У родителей зарплата…

– То есть как это на той неделе? Мы тебе не фонд помощи нищебродам. Нам надо сейчас. Так что это твои проблемы, когда там у кого зарплата.

– Короче, слушай сюда, Чибис, или ты отдаёшь сейчас шесть штук, или на следующей неделе двенадцать. Усёк?

На Макса жалко было смотреть, но он сам виноват.

– Мне можешь не отдавать. Голубевской тоже, с ней я договорюсь. А с остальными решай сам, – буркнул я.

– Спасибо, но я отдам, – пролепетал Макс убитым голосом.

Уж не знаю, где он раздобыл деньги, но во вторник со всеми рассчитался. Я не хотел брать, но он чуть не силой впихнул. Оказывается, и у него случаются приступы гордости. Я даже немного его зауважал.

Близился конец второй четверти, но наших больше волновал грядущий новогодний бал, чем оценки. Я тоже не особо тревожился за успеваемость, с таким-то соседом под боком. К счастью, Макс перестал клевать меня с занятиями – научу, покажу, а ты всё сам. Просто давал списывать. Новогодний бал меня, правда, тоже не очень интересовал, несмотря на то, что ведущей выбрали Голубевскую и она мне уже все уши прожужжала. Сначала хотела и меня подтянуть, чтобы с ней на пару выступал, но я ушёл в такой глухой отказ, что она даже и настаивать не стала.

За неделю до каникул отец с матерью уехали на пару дней к его родне в Нижнеудинск. Я от радости чуть не сплясал, едва за ними закрылась дверь. Ну и потом, не пропадать же хате? Так что решил замутить вечеринку. Нет, вечеринка, пожалуй, слишком громко, так, скромная сходка. Заморачиваться с угощением не стал, заказал пиццу на дом и всё. Правда, позвал только Саню Мальцева с Потаниной – они просто неразлучны, и Голубевскую. Она же как бы моей девушкой теперь считалась. Но вместе с Мальцевым припёрлись и остальные – Сачков, Яковлев и Виляев. Это, видать, мне за Чибисова мстили. Однако посидели вполне себе неплохо. Даже Сачков обошёлся без своих идиотских шуток в огород Чибиса. Яковлев рассказывал про Италию – наверное, пицца навеяла. А Виляев снова уткнулся в телефон. Мне даже любопытно стало, что его там вечно так увлекает.

– Это он в Доту играет, или в Доту-два, чёрт их там разберёт, – пояснил с усмешкой Мальцев. – Ты что, там у них всё так серьёзно! Всякие рейтинги, регалии, артефакты. Всякие битвы онлайн. Короче, мрак. Он тебе потом сам расскажет, если захочешь и если он ещё сегодня вернётся в реальность. Что не факт.

– Ага, – подхватил Сачков, – он и нас пытался втянуть, но мы как-то не увлеклись. Не советую, кстати, спрашивать, если сам не прёшься по таким вещам, а то он с тебя потом долго не слезет.

– А что, похоже, что прусь?

– Не похоже, потому и не советую.

– Я вообще думал, что он – нарк.

Все захохотали, кроме Виляева, разумеется. Тот просто не реагировал ни на какие внешние раздражители.

– Не ты один, – заверил Саня. – Предки его регулярно на наркотики проверяют. Всё понять не могут, отчего он вечно как зомби ходит.

– Дота, ау! – позвала Потанина, но он и бровью не повёл.

На другой день о том, что у меня собирались, узнал Макс. Не то чтобы я это скрывал, но всё равно стало неловко. Ещё и Голубевская напирала:

– Пусть Чибис от тебя отсядет. Давай сидеть вместе.

– Да ладно, мы и так почти всё время с тобой. А у него я хоть списываю.

Тоже, придумала! Как я ему скажу – отсядь? Но она настаивала:

– Будешь списывать у меня.

– Наташ, ну пойми, как я его выгоню? Неудобно же…

– Олег, ты меня поражаешь! Что здесь неудобного?! Я же твоя девушка, мы должны сидеть вместе. Вон Мальцев ведь сидит с Веркой. И что значит – выгнать? Не выгнать, а попросить пересесть. Или ты всю жизнь собрался его опекать? Кстати, я вот Верке ничего не рассказала о том…

– Пошёл шантаж?

– Ну… – она хихикнула. – Просто я не хочу, чтобы мой парень общался с лохом.

В конце концов я пообещал ей, что попрошу его отсесть. Я даже слова заготовил. Но проблема отпала сама собой, без моего участия.

Классной вдруг ударило в голову, что Дубинина не должна больше сидеть одна. Тем более на второй парте.

– Кто не очень хорошо видит, пусть подсядет к Дубининой, – велела она.

Никто и не почесался. Да и понятно – кому охота почти под носом у учителя сидеть?

– Я сказала, пусть кто-нибудь сядет с Дубининой, – повторила классная, повысив голос. – Что, нет желающих? Ну и чем эта парта вам не угодила?

Все молчали.

– Видимо, я зря позволила вам сидеть по желанию. Завтра же всех пересажу!

Вот идиотка! Неужели она не понимала, что этим унижала Алёнку? Унижала её, а стыдно стало мне. Или не стыдно, не знаю. Но заколотилось сердце, кровь прилила к лицу, а в груди встал острый ком. Я видел, как Алёнка вся вытянулась в струнку, даже плечи заострились, как низко опустила голову… Только я собрался встать и перейти к ней, как поднялся Макс:

– Я сяду с Дубининой.

– Два сапога… ой, лоха – пара, – прокомментировал Сачков.

Все смеялись, а мне казалось, что смеются надо мной.

Макс пришёл ко мне на другой день после того, как пересел к Дубининой. Я не хотел с ним разговаривать. Мать снова вклинилась:

– Максим, проходи, пообедай с нами.

На этот раз Чибис отказался, лучше бы отказался и в тот раз. Ну да ладно.

Мы прошли в мою комнату. Я заметил, что он изменился. Не внешне, просто держался иначе. Робел, но как-то по-другому.