Тонкие брови Артемиды недоуменно сошлись у переносицы.

— Аполлон, выражайся яснее! То ты говоришь, что не желаешь эту смертную, то вдруг заявляешь, что готов защищать ее от другого бога, как будто ты безмозглый Парис, а она — твоя Елена.

— Я просто сказал, что не хотел укладывать ее в постель этой ночью, но я не говорил, что не желаю ее. Она вечером поранилась, — брякнул он, пока сестра молча смотрела на него.

— Конечно, я ее вылечил. Без ее ведома, — быстро добавил он, прежде чем Артемида успела что-нибудь сказать. — Но тащить ее в постель сразу после этого? Это было бы просто низко.

Острый взгляд Артемиды прекрасно видел скрытую неловкость брата. Он не говорил всей правды — ни сестре, ни, возможно, себе самому. В любом случае, по упрямо сжатым челюстям Аполлона Артемида поняла, что больше он ни в чем не признается.

— Значит, завтра?

Аполлон напряженно кивнул.

— Завтра.

— Ладно. Пора возвращаться на Олимп. Я что-то устала от мира смертных.

Аполлон открыл дверь кладовой и жестом предложил сестре пройти первой через мерцающий перламутровым светом портал. Он возвращался в их мир, но не собирался на Олимп. Аполлон рассеянно пожелал сестре доброй ночи, а потом мгновенно перенесся в некое место, где, как он знал, сможет найти помощь.

Аполлон, как и все олимпийцы, был немало удивлен, узнав, что богиня, завоевавшая якобы ледяное сердце Гадеса, оказалась на самом деле вообще не богиней. И что Деметра сама затеяла обмен души своей дочери Персефоны надушу Каролины Франчески Санторо, смертной женщины из современного мира. Деметра хотела укротить излишне беззаботную дочь, и такой обмен, казалось, предоставлял Персефоне блестящую возможность повзрослеть. А заодно зрелая деловая женщина должна была оказать смягчающее женское влияние на Подземный мир. И конечно же, полной неожиданностью явилось то, что владыка Подземного мира безнадежно влюбился в смертную, надевшую маску богини.

Впрочем, подумал Аполлон, стоило ему встретиться с Каролиной, или Линой, как звал ее Гадес, и он понял, почему бог Подземного мира был сражен наповал. Это была мудрая женщина, полная внутреннего духовного богатства, которое словно освещало все вокруг нее.

Аполлону очень нравилось, как смеялась Лина, и теперь он наконец понял почему. В этом смехе из тела, в котором временно пребывала Лина, — тела Персефоны — слышался голос смертной души. А в этой смертной душе Аполлон теперь ощущал отзвуки земного веселья Памелы.

— Так значит, эта смертная женщина отправила тебя прямиком в ад?

— Каролина, не смейся над ним! — влюблено улыбнулся Гадес своей половинке.

— Ты снова выдаешь свою сентиментальность, любовь моя, — сказала Лина, поддразнивая бога Подземного мира, что могла себе позволить только она.

Гадес фыркнул.

— Я вовсе не сентиментален, я просто слишком хорошо понимаю, в какой хаос может современная смертная женщина ввергнуть жизнь какого-нибудь бога.

Лина демонстративно не обратила внимания на слова мужа и повернулась к Аполлону. Золотой бог снял мокрую одежду, в которой явился в Подземный мир, и уютно закутался в тогу Гадеса.

Гадес и Лина устроились в своих покоях и попивали амброзию. Аполлон несколько раз навещал их с тех пор, как смертная женщина стала королевой Подземного мира, и они сделались настоящими друзьями. И богу света сейчас бы чувствовать себя спокойно, как дома. Но вместо этого он выглядел как бурлящий источник. Аполлон не мог усидеть на месте. Он нервно расхаживал взад-вперед перед большим панорамным окном, выходившим на прекрасные сады за дворцом. Но удивительного пейзажа бог света просто не замечал.

— Я не понимаю, что именно тебя тревожит. Из того, что ты нам рассказал, видно, что Памела, пожалуй, очень заинтересовалась тобой, — сказала Лина.

— Вот как раз в этом я и не уверен! Я ли ее интересую или это проклятая сила чар заклинания?

— Ну, мне кажется, это легко выяснить, — сказал Гадес. — Просто займись с ней любовью. Если после этого она отвернется от тебя, значит, ее соблазнили чары. Если не отвернется — ее привлек ты.

Аполлон нахмурился, глядя на бога Подземного мира и пытаясь понять, почему ему так не хочется подвергать Памелу подобному испытанию. Разве это не проще всего? Так почему же при одной мысли об этом все внутри судорожно сжимается?

— Страшновато, да? — прервал путаные мысли бога света голос Лины. — Это как раз то, что слишком хорошо знакомо нам, смертным, — страх быть отвергнутым. Но если ты желаешь познать истинную любовь, ты должен открыться и перед возможностью узнать истинную боль. Мне бы хотелось найти для тебя ответ попроще, но я не могу.

— Так значит, это всегда бывает трудно?

Лина нежно улыбнулась, увидев выражение боли на лице золотого бога. Гадес, сидевший рядом с ней, взял ее за руку, и они обменялись взглядом, прекрасно понимая друг друга.

— Это трудно только тогда, когда тебя это искренне тревожит, — сказала Лина.

Аполлон побледнел.

— Так я могу влюбиться в нее? — Он произнес это так, как будто только что обнаружил неизвестную болезнь и дал ей название.

Лина кивнула, изо всех сил стараясь подавить рвущийся наружу смех. Бедняга Аполлон! Он выглядел таким восхитительно несчастным!

— Боюсь, можешь.

— Взбодрись! — предложил Гадес. — Любить смертную не так уж и страшно.

— Ну, я рада слышать это от тебя, — саркастическим тоном произнесла Лина.

Гадес хихикнул и поцеловал жену в макушку.

— Но она не знает, кто я! — брякнул Аполлон. — Она ведь думает, я обычный смертный мужчина, врач и музыкант. Возможно, чары тут и ни при чем… Возможно, и она тоже может влюбиться в меня. Но не станет ли все по-другому, когда она узнает, что я прикидываюсь кем-то другим, не тем, кто я есть на самом деле?

— Не позволяй ей отвернуться от тебя.

Голос Гадеса прозвучал ровно и чрезвычайно серьезно. Он вспомнил, как едва не потерял любимую из-за собственной гордыни, и сжал пальцы Лины.

— Аполлон, ты должен быть уверен лишь в том, что показываешь ей настоящего себя, — заговорила Лина, тщательно подбирая слова. — Это самая коварная сторона любви. Ты должен полностью раскрыться, чтобы это сработало. А когда ты действительно раскроешься, ты вдруг совершенно неожиданно поймешь, что ты не бог, или доктор, или музыкант; ты просто любящий мужчина. И если она в ответ полюбит тебя, она это поймет.

— А если нет? — спросил Аполлон.

Лина ответила с полной искренностью:

— Если нет, тебе будет очень больно.

— Но это того стоит, — сказал Гадес, глядя в глаза своей любимой. — За шанс познать истинную любовь ничего не жалко отдать.