Полицейский невольно вздрогнул, но тут закричала женщина:

— Повесьте его! А заодно и того, что рядом с ним. Он тоже пришел из этого проклятого университета!

— С тех пор как появились эти приезжие, в Аркам словно черт вселился, — добавил какой-то мужчина. — Убейте их. Они чуть не спалили весь город.

— Убейте этих чертей! — проревел кто-то из горожан.

— Сожгите их точно так же, как они чуть не сожгли наш город! — вторили ему другие.

Шеннон напрягся. Он чувствовал, что страсти накалились до предела. Одно-единственное слово, сказанное невпопад, словно искра, способная взорвать бочку с порохом, может привести к тому, что все закончится кровавым насилием.

— Я думаю, будет лучше, если мы сейчас уедем, — сказал он так тихо, чтобы его слова услышали только Рольф и полицейский, который стоял ближе к нему.

Страж порядка быстро кивнул. Его губы дрожали от страха. Как и Шеннон, он тоже чувствовал напряжение и прекрасно понимал, что едва ли сможет удержать взбудораженную толпу, если народ взбунтуется.

— Хорошо, сэр, — произнес он намеренно громким голосом, чтобы его услышали в толпе. — Лучше, если вы вернетесь в университет. Мы знаем, где вас искать, если у нас вдруг возникнут вопросы.

Но уже было поздно. Вокруг повозки образовался плотный круг людей. Рольф повернулся и собирался уже залезть на козлы, как тут один из мужчин отделился от толпы и потянул его за руку. В ответ Рольф гневно зарычал, обернулся и наградил парня таким толчком, что тот отлетел, повалившись на других. Результат был такой же, как если бы кучер начал стрелять в собравшихся. Возбужденная толпа взорвалась резким многоголосым криком. Словно волна, она накатилась на Рольфа и двух полицейских, подмяв их под себя; в ход пошли кулаки и ноги. В этой неожиданной атаке Шеннона тоже повалили на землю, но он сбросил с себя двух мужчин, которые попытались придавить его, и быстро поднялся. Кто-то нацелился ему в лицо, однако Шеннон успел уклониться от удара и, схватив нападающего, сломал ему руку.

Вскоре он осознал, что даже таким образом ему не остановить драчунов, поэтому решил действовать иначе. Шеннон быстренько отступил назад и пробрался к упряжке, по пути отталкивая разбушевавшихся горожан.

Рольф тоже справился со своим противником — конечно, не так элегантно, как Шеннон, но довольно мощно, а главное, с тем же результатом. Он размахивал громадными кулачищами и молотил ими изо всех сил. Шеннон заметил, что, как только началась потасовка, полицейских и след простыл.

Он кивнул головой в сторону облучка и быстро сказал Рольфу:

— Поднимайтесь. Я постараюсь задержать их. Живо!

Рольф поспешно залез на козлы и схватил плеть. Лошади нервно заржали.

— Убейте их! — заорал кто-то из толпы.

Все восторженно подхватили этот клич и стали повторять его, пока улица не превратилась в дружный хор, скандирующий ужасные слова. Краем глаза Шеннон заметил движение в свою сторону, инстинктивно нагнулся и в последний момент увернулся от брошенного в него факела. Палка с горящей паклей со свистом пролетела над ним и ударилась о крышу повозки. Пламя с жадностью вгрызлось в сухую ткань. Шеннон вскочил на повозку, затушил пламя голыми руками, а факел бросил назад в толпу.

Сердитый многоголосый крик пронесся по рядам. Шеннон увидел, как повозка зашаталась под напором дюжины окруживших ее людей. Рольф бил плетью по головам бушующей черни, которая удерживала повозку, не давая ей сдвинуться с места. Но у Шеннона не было времени помочь ему. Почти столько же мужчин одновременно набросились на него.

Шеннон отбил атаку и попытался залезть на козлы к Рольфу. Но рядом с ним блеснул нож. Шеннон вновь ловко увернулся от удара и, схватив обладателя ножа за ворот и локоть, вывернул ему руку, так что нож попал прямо в ногу нападавшего. Однако ему на помощь тотчас поспешил другой мужчина. Шеннон едва не упал под градом ударов, но отбил атаку и обеспечил себе небольшую передышку.

Однако этой паузы было слишком мало. Даже такому натренированному атлету, как Шеннон, не хватало сил, чтобы долгое время защищаться против напирающей силы разъяренной толпы. Правда, в распоряжении Шеннона была не только физическая сила, которой он обладал. Резко выпрямившись, молодой колдун выступил вперед, поднял вверх руки и выкрикнул одно слово, которое на первый взгляд ничего не значило для окружающих его людей.

Внезапно началась гроза. Налетел сильный ветер. Но это был не совсем обычный ветер, а горячий, палящий шквал, ревущий и дикий, как дыхание огненного дракона. Казалось, он возник из ничего — где-то между поднятыми руками Шеннона и разгневанными лицами жителей Аркама. Ураган оттолкнул разозленных людей от молодого колдуна, опалив их волосы и брови. Спустя мгновение многие из тех, кто требовал смерти чужаков, заметили, что их одежда начала тлеть. Маленькие желтые огоньки словно впились в их лица, и вопли взбунтовавшейся толпы неожиданно превратились в болезненные стоны и крики.

Шеннон быстро запрыгнул на козлы, вырвал у Рольфа поводья и плеть и погнал лошадей. Рольф сидел с широко раскрытыми глазами и следил за происходящим, не веря своим глазам.

Всего несколько секунд спустя двуконная повозка, будто гонимая фуриями, стремительно понеслась из города.

А позади нее продолжал бушевать адский шторм.

Дом стоял на краю Инсмауса немного обособленно от других и был какой-то сгорбленный и мрачный, будто стыдился своей бедности. Внутри жилища было прохладно и темно, хотя открытые окна впускали свет и дневное тепло. В доме стояла глубокая тишина, и звуки, доносившиеся снаружи, казались нереальными, словно страдание и печаль создали здесь свое собственное царство. Складывалось впечатление, что голосам и шуму, долетавшим из мира живых, в этом царстве места не было. Я почувствовал боль, которая стала частью дома, его серых стен и скромной мебели, изготовленной руками хозяев.

Приказывающим жестом Темплес заставил меня остановиться, а здоровяк Курд предостерегающе положил руку на мое плечо.

Вульф освободил мои ноги, чтобы я мог выйти из темницы самостоятельно. Но мои руки до сих пор были связаны за спиной грубой веревкой, и от невыносимой боли ладони онемели и уже ничего не чувствовали. Я подумал, что если в ближайший час их не развяжут или хотя бы не ослабят узлы, то я останусь без рук.

Тем временем Темплес пересек комнату и исчез за дверью в противоположной стене, а я с любопытством осмотрелся. Дом внутри был таким же бедным, каким казался снаружи: здесь не было ни обоев, ни ковров, ни даже лампы. Я увидел стол, на котором стояла догоревшая свеча, и единственный крупный предмет мебели — открытый буфет с чистыми стопками бедняцкой жестяной посуды.

Странное чувство горечи накатило на меня, когда я подумал, что другие дома этой деревни вряд ли отличаются от халупы Темплеса. Люди в Инсмаусе были бедны, даже более чем бедны.

Когда Темплес вернулся, Курд наградил меня толчком в спину, от которого я качнулся вперед, прямо навстречу хозяину. Тот схватил меня за руку и грубо повел в соседнюю комнату. Там он указал на узкую кровать, накрытую изношенным серым покрывалом. Эта кровать занимала почти все пространство маленькой спальни.