Он ехал по улицам, где рядом со средневековым храмом высились колонны эпохи Цезарей, а на здании конца прошлого века темнел встроенный античный карниз. Он пересекал площади, на которые мраморные императоры и первые христианские мученики вышли на совместную ночную прогулку. Он вел машину по той особой реальности, имя которой — Рим.

Машина пересекла площадь дель Оролоджо («Площадь Часов», — отметил про себя Эдвард), когда часы на колокольне соседней церкви пробили одиннадцать, потом поднялась к палаццо Монте Джордано, еще немного покружила по лабиринту узких улочек и остановилась в переулке Понтоначчо. Эдвард вышел из машины. Воздух в преддверии грозы отяжелел. Было душно. Запах нагретого за день пыльного асфальта перемешался с запахами цветущих садов. При тусклом свете фонаря Эдвард увидел идущую по переулку женщину в длинном темном плаще с капюшоном и узнал синьору Джаннелли. Она остановилась возле небольшой узкой калитки, расположенной, казалось, в ограде какого-то монастыря, и позвонила в старинный колокольчик. Дверь бесшумно открылась, и женщина исчезла за ней. Эдвард поднял голову. Это был тот самый адрес, который вручил ему в баре портье.

Он позвонил в тот же колокольчик. Несколько минут пришлось подождать. Между тем по улице пролетел вздох: листва колыхнулась под первым порывом ветра и пошел дождь. Молнии сверкали уже над самым городом.

Наконец калитка открылась. Перед Эдвардом стоял человек в темной одежде, с изможденным лицом аскета. Эдварду показалось, будто он уже видел его когда-то. Возможно, это был тот самый господин, который наблюдал за ним из окна дома напротив гостиницы «Гальба».

Не произнеся ни слова, аскет посторонился, предлагая Эдварду войти.

Человек в темной одежде провел его через дворик около небольшой полуразрушенной церкви и остановился возле старого здания. Они поднялись на несколько ступеней. Дверь открылась сама по себе — на пороге никого не оказалось. Когда Эдвард и его провожатый вошли, дверь закрылась за ними с легким скрипом.

Человек в черном сразу же растворился в темноте. Эдвард медленно прошел по мрачному коридору, в конце которого виднелся слабый свет, и очутился в просторном зале.

Помещение, простиравшееся на высоту всего здания, слабо освещалось двумя массивными канделябрами. В окна с выбитыми кое-где стеклами залетали порывы ветра. Потолок тонул во мраке, но там, вверху, слышалась возня летучих мышей. За круглым столом сидели несколько человек. Все разом обернулись в сторону вошедшего, словно только его и ждали.

Среди присутствующих было четверо мужчин. Эдвард узнал портного Пазелли и человека в черном, который непонятно каким образом уже оказался за этим столом. Рядом сидели синьора Джаннелли и какая-то женщина с блеклым, невыразительным лицом. Отдельно от остальных Эдвард увидел еще одну женскую фигуру, с головой укутанную в плотное покрывало.

Одно место за столом было свободно.

Эдвард ждал, пока к нему обратится кто-нибудь из тех, кто, сидя неподвижно, словно изваяния, смотрел на него.

Когда отгремел мощный раскат грома, заговорила синьора Джаннелли:

— Добро пожаловать, профессор. Мы заждались. Кое-кто хочет поговорить с вами.

Эдвард занял предназначенное для него пустующее место. Как раз напротив сидела женщина, укутанная покрывалом, — несомненно, медиум. Ее лицо едва угадывалось под плотной тканью, а на руках были тонкие белые перчатки.

Все склонили головы и опустили руки на колени, и только Эдвард положил ладони на стол и пристально посмотрел на медиума. В полумраке ему показалось, будто за ее спиной маячат еще какие-то фигуры в странных одеяниях, люди из другой эпохи — старик с потухшим взором недвижно сидел в кресле, какой-то мужчина стоял, опустив голову и скрестив руки на груди, две молодые женщины, причесанные по моде прошлого века, замерли, склонившись друг к другу.

Эдвард старался не поддаваться гипнозу, однако все сильнее чувствовал его действие. Пламя свечей мигало от порывов ветра, превращая все окружающее в некую фантасмагорию. Вдруг присутствующие одновременно подняли головы. Глаза у всех были закрыты.

Обтянутые перчатками руки медиума легли на стол и протянулись к рукам Эдварда.

— Спрашивай.

Голос медиума звучал из-под покрывала сдавленно, прерывисто. Казалось, женщина говорила, не разжимая губ.

— Где картина, которую я ищу? — спросил Эдвард, стараясь произносить слова ясно и громко.

Медиум еще ближе протянула к нему руки, дрожавшие от невероятного напряжения.

— На корабле. — Она говорила с трудом. — На корабле с веслами.

Эдвард растерянно, с недоумением обвел взглядом всех участников спиритического сеанса, и те, как по команде, опустили головы.

— А площадь? Она действительно существует?

— Существует. Ты должен найти ее.

В этот момент от сильного порыва ветра звякнули фрамуги и посыпались стекла. Миг спустя помещение осветила вспышка молнии, а следом прогремел оглушительный раскат грома.

Эдвард сглотнул слюну.

— Кто ты?

Медиум отвечала сдавленным голосом:

— Я — Марко Тальяферри.

— Как ты умер?

Струя ветра прошелестела по каменному полу сухими прошлогодними листьями. Эдвард повторил вопрос:

— Я спрашиваю, как ты умер?

Медиум опустила голову на грудь, потом подняла ее с величайшим усилием.

— Пусть удалятся остальные.

Участники сеанса — в том числе и те, что держались поодаль, — бесшумно поднялись и скрылись во внутренних помещениях. Звуки шагов быстро затихли.

Эдвард остался наедине с медиумом.

— Я хочу знать, как ты умер? Тебя убили?

Этот вопрос, казалось, причинял медиуму сильные страдания.

При очередной вспышке молнии две летучие мыши сорвались из-под высокого потолка и с писком закружились у них над головами. Женщина-медиум выглядела совсем обессиленной.

— Я, Тальяферри, мертв уже целый век. — Голос ее звучал потусторонне. — И ты тоже мертв.

Новый сильный порыв ветра распахнул окно. От неожиданности Эдвард вскочил, опрокинув стол. Канделябры покатились по полу. Женщина поднялась и, закрыв лицо руками, испустила громкий крик.

Эдвард бросился поднимать канделябры и увидел, что женщина протягивает к нему руки. Потом она зашаталась и тяжело рухнула на пол.

Взяв один канделябр, Эдвард приблизился к женщине и, осторожно откинув покрывало, взглянул на ее лицо. Это было бледное, обрамленное длинными золотистыми волосами лицо Лючии.

Ее огромные глаза смотрели мимо Эдварда. Они были недвижны и ничего не выражали. Эдвард поставил канделябр на пол и поднял девушку на руки.