Второй факт связан с открытой Циолковским необходимостью иметь в полёте автоматическое управление движением летательного аппарата. Фактически он предсказал появление автопилота на гироскопической основе. Также он предвидел, что будущие реактивные приборы (ракеты) потребуют введения устройств автоматического регулирования.

Было несколько важных направлений в ходе работ по заказу «Галактика». Одно из них было связано с созданием новой антенны. Г. В. Кияковский взял за основу неоднократно и успешно апробированный принцип сканирования пространства в заданном секторе углов. Создать антенну для такой аппаратуры было непростой задачей. Чтобы выполнить эту задачу, нужно было подготовить теоретические предпосылки, осуществить большой объём расчётных работ, провести эксперименты и разработать техническую документацию. Я здесь не говорю о производстве, так как всё это было впереди. Работой руководил И. Б. Абрамов. В ней также участвовали Е. Н. Майзельс, Н. Г. Пономарёв и др. Над теорией антенн работали Я. Н. Фельд, И. Б. Абрамов и др. На первых порах, когда образцов новой антенны ещё не существовало даже в проекте, использовалась антенна типа «сыр» – параболический отражатель с волноводным облучателем.

Другое направление было связано с разработкой приёмной аппаратуры. К работам по созданию СВЧ-устройств были привлечены сотрудники лаборатории П. П. Михайлов, Б. И. Шестопалов, В. И. Грачёв и др. Приходилось учитывать и особенности излучаемого с борта СВЧ-сигнала. Так как этот сигнал был кодированным, необходимо было заниматься разработкой дешифратора сигнала. Эту работу выполнял ведущий инженер Е. Г. Разницын.

Измеренные координаты объекта предполагалось направлять по линии связи в блоки счётно-решающих устройств, тем самым замыкалась система автоматического управления объектом. Так реализовывалось одно из предвидений К. Э. Циолковского.

Заказ «Галактика» был успешно завершён, а отчёт по этой теме сдан заказчику. Однако это был поисковый, предварительный этап, попытка найти подходящий вариант решения вопроса, а вовсе не технический проект будущей аппаратуры. Поэтому участники работы, как и сотрудники 13 лаборатории в целом, совершенно не предполагали дальнейшего продолжения этой тематики, а тем более разворота событий в направлении, которого никто не ожидал. Могу засвидетельствовать, что Г. Я. Гуськов после успешной сдачи станции «Лес» заказчику и начала работ по серийному внедрению на заводе стал усиленно готовиться к разработке новой станции с внутренней когерентностью и системой селекции движущихся целей, что и предполагалось ранее. Была получена карточка на работу «Рейс», о чём сообщил Гуськов и поручил мне начать эксперименты. Но об этом я расскажу далее.

События тем временем стали развиваться совсем по другому сценарию. В самом начале 1956 г. в институт поступило предписание на работу по созданию образцов аппаратуры радиоэлектронной поддержки средств выведения космических летательных аппаратов. Эта работа был возложена на 13 лабораторию. Объём работы, требуемые технические характеристики, а также весьма сжатые сроки исполнения поражали даже видавших виды руководителей института. В чём же была причина столь бурного всплеска энергии конструкторов космической техники и заказчиков военного ведомства, потребовавших разработать сложнейшую аппаратуру в невиданно короткие сроки? Мы в институте этого, конечно, не знали. Разъяснения дал в недавно опубликованной книге известный специалист в области космической техники и систем управления летательными аппаратами Б. Е. Черток[14]. Причина неожиданного для нас «подключения» 108-го (тогда в/ч 51011) к космической проблематике середины 50-х годов была, оказывается, связана с фигурой Б. М. Коноплёва. Я был знаком с Коноплёвым, слушал его лекции по радионавигации в 1947 г. Он приходил на лекции в пиджаке, на котором была прикреплена медаль лауреата Сталинской премии. Тогда говорили, что он получил её за создание системы навигации для самолётов. Сам он на эту тему не распространялся, держался на лекциях уверенно, рассказывая о методах навигации, прямо говорил о преимуществах и недостатках, и складывалось впечатление, что это человек со своей, независимой точкой зрения. Как сказано в цитируемой книге, в 1950 г. Коноплёв перешёл из НИИ-20 в НИИ-885, где принял на себя руководство всеми разработками в области систем радиоуправления ракетами большой дальности. Основные положения принятых им решений: импульсная радиолокация для траекторных измерений, разностно-дальномерный метод боковой радиокоррекции, кодирование команд. Коноплёв развернулся настолько, что «опытный завод НИИ-885 был полностью загружен заказами Коноплёва».

С другой стороны, бортовыми системами управления занимался большой коллектив под руководством Н. М. Пилюгина. Возникшие между Коноплёвым и Пилюгиным (которого поддержало руководство НИИ-885) разногласия привели к уходу Б. М. Коноплёва из НИИ-885. Произошло это в конце 1955 г. и грозило срывом текущих работ по ракетной и космической тематике. И тогда в НИИ-885 «вспомнили» о работах 108-го, сообщили об этом «наверх» и стали лихорадочно налаживать связи. Так вслед за пришедшими «бумагами» о начале работ появились в 108-м первые посланцы Е. Богуславского – основного разработчика НИИ-885.

Надо сказать, что, упомянув в своей книге об уходе Коноплёва из НИИ-885, Б. Е. Черток ни словом не обмолвился о подключении к работам 108-го института. Было ли это следствием отсутствия у него информации или Б. Е. Черток считал этот факт проходным эпизодом, не заслуживающим внимания, трудно сказать. Но я обязан восполнить пробелы истории и выразить своё личное мнение о том, что без участия 108-го института в целом и коллектива 13 лаборатории в частности в работах по космической тематике не было бы успехов 4 октября 1957 г. (день запуска первого спутника Земли) и 12 апреля 1961 г. (день выведения человека в космос). Если коротко говорить, то именно благодаря достигнутым в разработанной аппаратуре 108-го угловой и дальномерной точностей при траекторных измерениях удалось получить указанные положительные результаты.

Итак, в самом начале 1956 г. 108-му поручили исполнить опытно-конструкторскую работу по созданию образцов аппаратуры, которая должна была войти в комплекс системы управления движением на восходящем участке траектории ракеты Р-7 (гл. конструктор ракеты С. П. Королёв). В дальнейшем работа получила шифр «Днестр».

Будоражили прежде всего сроки. Меньше чем за год нужно было поставить первые макеты аппаратуры, способные работать в полигонных условиях. Уровень технических задач возрос настолько, что речь шла фактически о создании аппаратуры нового класса. Но даже при всём этом задаваемые параметры казались завышенными и недостижимыми. Появились требования по организации полигонной базы для натурных испытаний. Создавалась специальная приёмка.

Встал вопрос о руководителе работы. Только что сменилось техническое руководство в институте. Новым главным инженером стал Т. Р. Брахман. Он вызвал к себе руководителя заказа «Галактика» Г. В. Кияковского и дал ему пришедшую в институт пачку «руководящих указаний». Кияковский несколько раз прочёл текст, и далее состоялось обсуждение. Я, конечно, не присутствовал при разговоре, но позднее слушал интерпретацию Кияковского и рассказ Брахмана на одном из совещаний. У меня сложилось впечатление, что обсуждение затронуло три темы: кто всё это будет выполнять, реальны ли сроки и достижимы ли выставленные требования. На первый вопрос Брахман отвечал, что работу должны делать те, кто выполнял заказ «Галактика», т. е. 13 лаборатория. Что касается сроков и параметров, то Брахман согласен, что имеются определённые трудности. В ответ на мнение Кияковского, что наличными силами в указанные сроки выполнить всё это невозможно, Брахман сказал, что в работе «Галактика» был сделан вывод о возможности создания аппаратуры и сейчас нет никаких объективных оснований для отклонения присланной заявки. Тем временем, пока шёл этот длинный разговор, Кияковскому становилось всё хуже и хуже, он слабел, голова раскалывалась, и Брахман вынужден был отправить Кияковского отдыхать.