Внутренняя организация пространства зрительного зала отвечала всем требованиям зрителей.

Наряду с П. А. Плавильщиковым, супругами Сандуновыми, сюда поступает балетмейстером «славный» Лефевр, из Петербурга переводятся танцовщики Демиль, Ламираль, Плетен. Полный восторг вызвало появление в Арбатском театре знаменитого танцовщика Дюпора, отличавшегося, по утверждению современников, совершенно необычной грацией, пластичностью и длиной прыжков.

Открылся Арбатский театр 13 апреля 1808 года пьесой С. Н. Глинки «Баян» с участием полного состава хора и балета. А год спустя здесь начинается соревнование двух великих актрис, разделившее московских театралов на два по-настоящему враждующих лагеря. На подмостки, и притом в одних и тех же ролях, выходят Екатерина Семенова и прославленная француженка Мадемуазель Жорж, как звучал сценический псевдоним дочери капельмейстера из Амьена Маргариты Жозефины Веммер. Мадемуазель Жорж уехала в Россию в 1808 году вместе с Дюпором, имея за плечами не только сценическую славу. Высокая стройная красавица, с великолепно поставленным мелодичным голосом, словно созданная для трагедий Расина, она не только произвела впечатление на самого Наполеона, но и некоторое время поддерживала с ним достаточно близкие отношения. Отъезд в Россию положил им конец по воле актрисы.

Свою карьеру в России Мадемуазель Жорж начала выступлениями в Петербурге в «Федре» Расина, играла также в роматических драмах, таких, как «Лукреция Борджиа», «Мария Стюарт». В Арбатском театре она появилась в 1809 году. Ее квартира на Тверской сразу же превратилась в модный салон. Как писал балетмейстер А. П. Глушковский, «во время ее пребывания в Москве литераторы и артисты беспрестанно посещали ее». Но и поклонники Екатерины Семеновой не могли не отметить редкой одаренности французской актрисы. По словам поэта В. А. Жуковского, «в голосе ее, звонком и чистом, нет довольно мягкости, нет звуков, трогающих душу… Жорж может производить удивление, поражать, а не трогать». Споры на эту тему ежевечерне велись в большинстве московских связанных с театром домов.

При этом французская дива приехала со своей сестрой, по сцене «Жорж меньшой», хорошей танцовщицей, сумевшей к тому же овладеть особенностями русской пляски, что приносило ей шумный и неизменный успех в Петербурге и в Москве в балетах и дивертисментах. Забыть о своих московских – «арбатских» поклонниках Мадемуазель Жорж не смогла. Уже в 1840-х годах она предприняла новую поездку в Россию, правда, теперь уже только в южные ее области, и постоянно вспоминала роскошные декорации Арбатского театра, которые писал театральный живописец Скотти.

Пожар 1812 года не оставил и следа от «Арбатского чуда». Попыток его восстановления не предпринималось. Роль театрального центра на привычной для москвичей Театральной площади перешла к театру Апраксиных – нынешнему зданию Министерства обороны, на углу Пречистенского бульвара и Арбатской площади.

Историки театра почти никогда не упоминают о том, что составившая значительную часть казенной императорской труппы – «столыпинская» своими корнями была связана также с Арбатской площадью. Большой Знаменский переулок, 8. По предположению некоторых исследователей, по проекту знаменитого архитектора Кампорези здесь в середине XVIII века был возведен дом, уже существовавший на плане Москвы 1752 года. Очередной московский дворец составлял собственность ротмистра князя Николая Шаховского, от которого перешел к прадеду М. Ю. Лермонтова – А. Е. Столыпину, известному своим крепостным театром. Как писал А. И. Тургенев, «приехал в Москву симбирский дворянин Алексей Емельянович Столыпин… У дворянина был из доморощенных парней и девок домовой театр – знатная потеха… Каждую субботу доморощенная труппа крепостных актеров ломала, потехи ради Алексея Емельяновича и всей почтеннейшей ассамблеи – трагедию, оперу, комедию, и, сказать правду, без ласкательства, комедь ломали превосходно». Состояла труппа из 74 актеров и музыкантов, из них 36 «балетных фигурантов и фигуранток». То ли успех представлений, то ли семейные обстоятельства побудили А. Е. Столыпина подумать о продаже всего своего театра, к тому же стоял вопрос о формировании московской казенной сцены, и владелец мог рассчитывать на достаточно выгодную сделку с государством. Практически конкурентов у «столыпинцев» не было.

Мысль А. Е. Столыпина приводит в отчаяние его крепостных, и они решаются подать прошение о выкупе самому императору Александру I: «Слезы несчастных никогда не отвергались милосерднейшим отцом, неужель божественная его душа не внемлет стону нашему. Узнав, что господин наш, Алексей Емельянович Столыпин, нас продает, осмелились пасть к стопам милосерднейшего государя и молить, да щедротами его искупит нас и даст новую жизнь тем, кои имеют уже счастие находиться в императорской службе при Московском театре. Благодарность будет услышана Создателем Вселенной, и он воздаст Спасителю их».

Москвичи в меру своих возможностей и положения постарались поддержать просьбу. Лишиться уже сложившегося театра театральная Москва никак не хотела. К тому же были известны порядки столыпинского театра и редкая жестокость, которая допускалась в отношении актеров. В условиях нового царствования – «дней Александровых прекрасное начало», по выражению современников, к акту милосердия в отношении достаточно известных мастеров сцены присоединяется и московское начальство, и обер-камергер А. А. Нарышкин, дополнивший прошение соответствующим разъяснением: «Г. Столыпин находящуюся при Московском Вашего императорского Величества труппу актеров и оркестр музыкантов, состоящий с детьми их из 74 человек, продает за сорок две тысячи рублей. Умеренность цены за людей, образованных в своем искусстве, польза и самая необходимость театра, в случае отобрания оных, могущего затрудниться в подыскании и долженствующего за великое жалованье собирать таковое количество нужных для него людей, кольми паче актрис, никогда со стороны не поступающих, требуют непременной покупки оных. Всемилостивейший Государь! По долгу звания моего, с одной стороны, наблюдая выгоды казны и предотвращая не малые убытки театра, от приема за несравненно большое жалованье произойти имеющее, а с другой стороны, убеждаясь человеколюбием и просьбою всей труппы, обещающей всеми силами жертвовать в пользу службы, осмеливаюсь всеподданнейше представить милосердию Вашего императорского Величества жребий столь немалого числа нужных для театра людей, которым со свободою от руки монаршей даруется новая жизнь и способы усовершенствовать свои таланты, и испрашивать как соизволения на покупку оных, так и отпуска означенного количества денег, которого ежели не благоволено будет принять за счет казны, то хотя бы на счет Московского театра, с вычетом суммы, каждогодно на оный отпускаемого».

Доводы обер-камергера возымели действие, но не вполне. Император нашел сумму выплаты завышенной и предложил ее снизить на 10 тысяч рублей, на что расчетливый и очень прижимистый А. Е. Столыпин, составивший себе огромное состояние на винных откупах, вынужден был после долгих колебаний согласиться. Так получили гражданские права вошедшие в историю русского театра семейства Лисициных, Лобановых, актрис Буденброк, Шепелевой, Баранчеевой, Пановой, актеров Венедикта Баранова, Репина, Кураева. Решение о выкупе состоялось осенью 1806 года. И почти одновременно А. Е. Столыпин расстается со своим московским домом, который переходит к князю В. А. Хованскому, затем к князьям Трубецким и, наконец, в 1882 году к купцу-мануфактурщику из города Боровска И. В. Щукину. Щукин же дарит особняк своему сыну Сергею Ивановичу по случаю рождения внука. Именно здесь Сергей Иванович Щукин и создает свое всемирно известное собрание нового западного искусства. 21 полотно Матисса создало в доме, по выражению современников, «апофеоз матиссовской живописи». Картины художник развешивал сам. Таким же апофеозом можно назвать и собрание произведений Пикассо – их С. И. Щукин объединил у себя пятьдесят одно. В советские годы старый особняк занял Музей К. Маркса и Ф. Энгельса.