– Четыре.

– Четыре… – Она присмотрелась. – Это Олеся Ручко! И это тоже она. А вот еще Юля. Шестнадцать фотографий, четыре девушки, по четыре фотографии. И вы думаете, что Вадим Устинов замешан?

– Мы предполагаем, что замешан.

– Как вы на него вышли?

– По одной-единственной причине – исчезли две ваши ученицы, а Устинов был партнером обеих. Это была зацепка, так сказать, хоть и слабая.

– И все?

– Не совсем. Опытный фотограф определил, что девушки на фотографиях… – Федор замялся.

– Вы хотите сказать, что они… неживые? – спросила Конкорда, напряженно вглядываясь в лицо Федора.

– Возможно. Или под действием каких-то медицинских препаратов.

– Но это же… ужас! Ужас! – воскликнула Конкорда и закрыла лицо руками. Потом вдруг спросила: – В Посадовке раскопали тела… весь город бурлит, только об этом и разговоров. Это… они? Наши?

– Нет.

– Слава богу! – вырвалось у нее, и она испуганно прикрыла рот ладонью. – Вы его арестуете? – спросила через долгую минуту.

– Для начала его нужно найти, а его нигде нет. Вадим исчез. В розыске.

– Боже мой! В голове не укладываются… – Она прижала пальцы к вискам. – Как в том старом американском фильме про психа, там еще Антони Перкинс молоденький, помните? Он безумно любил мать, и когда она умерла, сделал чучело… Отвратительно! Даже страшно выговорить такое! Вы хотите сказать, что и Вадим… как псих? Я не могу поверить! Не могу! Это уму непостижимо! – Она вдруг заплакала – лицо уродливо сморщилось, и покраснел нос.

– Нет, Стелла Гавриловна. По предварительному заключению, девушки умерли от какого-то яда. Он… ничего такого с ними не проделал. Просто раздобыл где-то костюмы, нарядил их, сфотографировал и выложил на сайте.

Она плакала, и слезы ее были черными от грима. Она сморкалась и вытирала глаза салфеткой; салфетка тоже стала черной. Лицо Конкорды покрылось красными и черными пятнами, и напряглись жилы на шее; она сразу постарела. Федор молчал. Из персонажа комедии она превратилась в гротескную маску трагедии: мученический взгляд, мученически перекошенный рот, выбившиеся беспорядочные прядки волос. Неуместно и легкомысленно смотрелась дубленка с пышным белым воротником, расшитая цветными нитками, накинутая на тощие плечи…

– Зачем? Господи, зачем? – вырвалось у нее. – Федор, какой смысл?

– Мы можем только догадываться, Стелла Гавриловна. Вадим Устинов болен, у него эпилепсия… Он считает себя неполноценным, его бросила женщина. Возможно, какой-то неудачный опыт в юности, одиночество…

– Бедный, бедный человек… – прошептала Конкорда.

Она перестала плакать, схватила высокий синий стакан с водой, громко глотая, залпом выпила. Лицо ее было в черных потеках, Федор прикидывал, как дать ей понять поделикатнее, что надо пойти и умыться…

– Подождите, Федор! – вдруг вскричала Стелла Гавриловна, всплеснув руками. – Кажется, я знаю, где он взял костюмы! Ну да! Как это я сразу не вспомнила… Он спрашивал, можно ли взять. Я разрешила, мы ими все равно не пользуемся. Я совершенно забыла, что он спрашивал, и не уверена, что взял. В драматическом театре несколько лет назад списывали старые костюмы, и нам предложили, не для прессы, конечно, забрать кое-что. Помню, там был костюм Красной Шапочки, и розовое платье, то, что на Золушке, и костюм цыганки. Висели у нас в гардеробной… точно!

– Зачем, не сказал?

– Да все знали! Он обещал девушкам фотографии, портфолио. Совсем из головы вон. Мы готовились к конкурсному показу, не до того было. По-моему, они сами и выбрали платья… – Она вдруг охнула и закрыла рот рукой, с ужасом глядя на Федора.

– Кто?

– Юлечка и Олеся! Знаете, девчонки как с ума посходили, фотографии, портфолио, селфи…

Что и требовалось доказать, как любит повторять капитан Астахов. Что и требовалось доказать. Вот вам и ответ, как они попали к нему в дом. Они пришли на фотосессию.

Федор кивнул:

– Еще одно, Стелла Гавриловна. Я уже упомянул, в доме Устинова мы нашли игрушки…

– Это так важно? – перебила она.

Федор пожал плечами:

– Не знаю. Не думаю. Разве что как штрих к портрету. Возможно, он сначала дарил игрушки, а потом… все остальное.

Конкорда поежилась.

– Он и мне подарил, я говорила, помните? Я была так рада! Поставила на полочку с книгами… А две другие девушки, кто они? Я должна их знать?

– Вряд ли, Стелла Гавриловна.

– Плохая печать, вот если бы фотографии… Есть настоящие фотографии?

– Есть. Мы нашли их в доме у Вадима, в спальне.

Она судорожно сглотнула, и Федор подумал, что она сейчас снова заплачет. Но Конкорда не заплакала, сдержалась.

– На его сайте прекрасные фотографии. Звери всякие. Наш Ленечка ему помогал, он замечательный программист. К сожалению, бросил танцевать. Глупый мальчик, он даже не понимает, как много потерял. Женился и бросил, помните, я рассказывала? У него еще жена ужас какая неповоротливая. Безумно, безумно жаль!

– Помню. Брат Вадима тоже помогал ему с сайтом…

– Брат?! – изумилась Конкорда, вздергивая тонкие бровки. – У Вадима есть брат? Он никогда ничего не говорил.

– Они не особенно близки.

– Но почему? Это такое счастье иметь родственную душу.

– У них разные отцы… Кроме того, Вадим старше на шесть лет.

– Как несправедливо устроен мир! – воскликнула Конкорда. – Я всю жизнь мечтала о сестре или брате, я совсем одна! Обидно.

– Кажется, я вас уже спрашивал, Стелла Гавриловна, что он за человек? Теперь, когда вы знаете, в чем его подозревают, возможно, вспомните о нем больше… что-нибудь еще.

Конкорда задумалась. Потом сказала:

– Как-то ничего такого не приходит в голову. Человек как человек, самый обыкновенный, мастер своего дела. Если вспомню, позвоню. А вы не надумали к нам в школу?

– Все еще думаю, Стелла Гавриловна. А этот ваш Ленечка… я не мог бы с ним поговорить?

– Они с женой в Таиланде, вернутся через три недели. Конечно! Я вас обязательно познакомлю. – Она вдруг ахнула: – Надеюсь, вы не думаете, что Ленечка помогал ему с этим? – Конкорда кивнула на распечатки.

– Не думаю. Но он знал Вадима, может, вспомнит что-нибудь интересное.

…Костюмы «стеклянных куколок», как оказалось, были из реквизита школы танцев. Что и требовалось доказать…

Федор Алексеев распрощался с Конкордой у входа в школу, так и не решившись сказать, что ей следует умыться. Она клюнула его в щеку, и он подумал, что теперь и ему следует умыться. Открылась дверь, мелькнула ее нарядная белая дубленка, пируэт, прощальный воздушный поцелуй, и Стелла Гавриловна исчезла.