– Не знаю, девушка, не знаю. Все может быть.

– То, что вы делаете, называется самоуправство. В курсе? – улыбнулась Алина. – Это административное правонарушение. Потом жалоба на ваши действия сюда. Хотите профессию потерять?

– Милая моя, давайте не будем хамить. Я же не препятствую подаче – пусть заявитель подает. Зачем вам толпа людей?

– Слушайте, Вас, многоуважаемый, это никак не касается. Будьте добры пропустить нас. Все будет хорошо, – громко вздохнула Алина, пытаясь дипломатично все разрулить.

– Да кто вас знает, а? – поправив вновь спадающие очки, сказал охранник. – Пусть проходит кто-то один, всем незачем тут таскаться.

– Мама, я хочу домой! – застонал Илья.

– А ну тихо! Терпи! – прошептала Надежда Константиновна.

– Да почему нет? Что такого произойдет-то? – практически переходя на крик, недоумевала Женя.

– Девушка, Вы…

– А что тут происходит? – спросил звонкий мужской голос с лестницы, ведущей на второй этаж.

Голос этот принадлежал молодому человеку возраста двадцати семи лет со светлыми волосами, спокойным бледным лицом и флегматичным взглядом. Он был одет в форму следователя и медленно спускался вниз, к выходу, аккуратной мягкой походкой наступая на порожки, при этом внимательно изучая всех разговаривающих.

– Мы бы хотели заявление о совершении преступления подать, – ловя зрительный контакт с этим человеком, ответила Алина.

Девушка отметила, что у него были глаза темно-зеленого цвета, с градиентом, который ближе к зрачкам переходил к оранжевому. Как будто бы два пламя, смотрящих прямо на тебя.

– Дежурный следователь Мартынов к Вашим услугам, – безэмоционально сказал следователь, смотря Алине в глаза.

– Так они тут всеми хотят пройти! – не унимался охранник.

– Пусть проходят, – разворачиваясь, бросил через плечо Мартынов. – Будьте добры за мной.

Охранник с видимым неудовлетворением пропустил через турникет всех зашедших.

– Ну ребенка-то куда с собой тащат, – возвращаясь на свое прежнее место, прошептал он.

– А не Ваше это дело! – поднимаясь по лестнице вслед за всеми, ответила Женя, услышавшая риторическую претензию.

– Не обращай внимание! – показала ей жестом Надежда Константиновна.

– Что за случай у вас? – не смотря назад, спросил Мартынов.

– Вымогательство в особо крупном размере, – спокойно ответила Алина.

– По телефону мне звонят несколько десятков раз в день и угрожают, что, если не отдам три миллиона, убьют моих детей и меня, – пожаловалась Надежда Константиновна.

– Есть информация о предполагаемых личностях звонящих? – продолжал спрашивать Мартынов, по-прежнему не оборачиваясь в сторону тех, кому направлен его вопрос.

– Ну, это кто-то из тех, кого мой муж посадил за наркотики. Может быть, помните, «Дело Берегова» или «Мефедроновые берега».

– Конечно, помню. Раскрытие самой масштабной преступной группы, специализирующейся на сбыте наркотических средств, – заметил следователь, подходя к кабинету №37, – там столько томов уголовного дела было, «Война и Мир», наверное, и то меньше.

Открыв кабинет, Мартынов пропустил всех в него, затем зашел сам. Помещение по планировке очень напоминало типичные кабинеты врачей, но скорее было более вытянутым и узким. В самом конце, напротив окна, стоял большой стол из темного дерева, на котором были аккуратно разложены многочисленные бумаги, документы, законы. В целом, кабинет был выполнен под минимализм, только большой календарь на правой стене, квадратные часы и гербом страны на левой стене и глобус на столе. Почему именно глобус? Может быть, какой-нибудь географ глобус пропил?

Сев за стол, следователь выдвинул ящик (который было совершенно не видно спереди) и достал оттуда белый лист и ручку. Подняв свои красивые глаза, Мартынов замер, ожидая.

– Да у нас письменное заявление, – сказала Алина, забирая у Надежды Константиновны бумагу и передавая ее Мартынову.

– А, так даже лучше, – поднял брови он и достал из того же ящика какую-то тетрадь с форматами листа А4 и твердой обложкой. В тетради было несколько столбцов и полей, которые были аккуратно заполнены ручкой.

Внимательно прочитав содержание заявления, Мартынов слегка прищурился. Ручка в его руках быстро перекатывалась от одного пальца к другому.

– Я внесу данные о вашем обращении в эту книгу, – следователь медленно провел по ней своей небольшой ладностью, – мы сюда отмечаем дату, краткое описание события преступления, кто принял и так далее; Вы пока можете в устной форме рассказать подробнее о произошедшем.

– Да в целом я же говорила: мой муж, Логиков Михаил Федерович, царство ему небесное, будучи военным, был осведомлен о том, что в нашем городе орудует шайка этих наркоманов. Ну и он активно содействовал в возбуждении и продвижении дела против этих мерзавцев. Справедливость восторжествовала, но на срок. Сейчас они выходят на свободу и начинают мстить.

– Ваш муж – процессуальная фигура дела? – не отрывая взгляд от заявления, спросил Мартынов.

– Он свидетелем был. Если вы в этом плане.

– И все? Только свидетель?

– Ну да. Он никогда не был каким-нибудь должностным лицом правоохранительных органов. У него военная должность, но связанная исключительно с обороной.

– А как он тогда был осведомлен о стольких участников группировки, если был всего лишь свидетелем? – резко взглянув в глаза Надежде Константиновне, продолжал следователь.

– Ну я уж этого точно не знаю. Но да, он их серьезно раскрыл. Поэтому сейчас все эти преступники считают, что мы виноваты. И да, муж умер год назад. Каким образом я и мои дети – совершенно посторонние люди – могут теперь отвечать за это.

На небольшой период в кабинете воцарилось молчание.

– Знаете, изучив заявление, я понимаю, что особых перспектив продвижения у дела нет, – закончив читать и посмотрев сначала на Надежду Константиновну, а затем на Алину, заключил Мартынов. – Анонимные номера, измененный голос, невнятные угрозы. Может вообще по мелкому хулиганству пойдет, кто знает. Наверное, я так говорить вам не должен, но прежде всего ценю искренность.

– И что, совсем никак? – оживилась Женя.

– Ну, я его зарегистрирую, конечно. Плюс, – перекинув взгляд вновь на Надежду Константиновну, продолжил, – нужен будет Ваш телефон для осмотра. Я зафиксирую эти звонки, номера телефонов. Попробую с оперативниками связаться, они, быть может, какую-нибудь связь найдут, хотя обычно такие преступники не пользуются нормальными симками.

– Да, конечно, берите, – передала Надежда Константиновна свой разблокированный телефон.

– Просто видите ли, – прищурился Мартынов, изучая номера многочисленных номеров телефонов, что заполнили собой журнал вызовов, – никто не исключает, что это обычные шутники, которым вы просто где-то, грубо говоря, дорогу перешли. У них и цели, может, нет на вымогательство, а просто запугивают. Так, я сейчас оформлю осмотр. Ну то есть зафиксирую факт многочисленных звонков, и к заявлению о возбуждении уголовного дела, соответственно, приложу.

– Как скажете, – покорно ответила Надежда Константиновна.

– Если что, – следователь достал шаблон протокола осмотра и вновь перевел молниеносный взгляд на Алину, – все мои действия заявитель вправе обжаловать по порядку, что содержится в Уголовно-процессуальном Кодексе. Обязан