— Как вы думаете, сколько времени это может занять?

— Учитывая ее нынешнее состояние, извините, не могу ответить вам сразу.

— Хорошо, — с благодарностью кивнул Бэррон и встал. — Спасибо.

Он понимал, что, как бы сильно ему ни хотелось вырваться отсюда, как бы отчаянно ни складывалась для него ситуация, проблема с переводом Ребекки в другое лечебное заведение не может быть решена в течение нескольких дней или даже недели. С этим необходимо было смириться.

Погруженный в мысли о Ребекке, он уже собирался уходить, как вдруг в кармане его пиджака заверещал телефон.

— Простите, — сказал он и ответил на вызов: — Бэррон.

Через секунду его брови взлетели на лоб.

— Что? — резко спросил он, и его тон мгновенно изменился. — Где?

Парк Макартура, 12.40

«Мустанг» Бэррона выехал на обочину и затормозил позади «форда» Рыжего. По периметру были расставлены четыре патрульные машины, и полицейские сдерживали натиск постоянно увеличивающейся толпы зевак.

Бэррон вышел из машины и быстрым шагом направился к густым кустам, растущим у воды. Приблизившись, он увидел Макклэтчи и двух офицеров, которые разговаривали с потрепанным субъектом в грязной и рваной одежде. Когда Бэррон подошел к кустам, из них, осторожно раздвигая ветки, появился Хэллидей, стягивая с рук резиновые хирургические перчатки.

— Белый мужчина, — сообщил он, — с фиолетовыми волосами. Три выстрела в лицо с близкого расстояния. Ни одежды, ни документов. Вообще ничего. Если никто не заявит о пропаже человека и если нам ничего не скажут его отпечатки пальцев, пройдет чертовски много времени, прежде чем мы узнаем, кто это такой. Пойди, сам посмотри.

Рыжий покинул офицеров и направился к ним, а Бэррон полез в кусты, из которых только что появился Джимми.

Убитый, на котором были только носки и трусы, лежал на боку в прибрежной грязи. Большая часть его головы была снесена выстрелами, однако сохранившиеся волосы были выкрашены в фиолетовый цвет.

— Сколько ему лет: двадцать один-двадцать два? — спросил Бэррон у сотрудников криминалистической лаборатории, между тем изучая труп. — Чистые, ухоженные ногти… Нет, это не бомж. Скорее, кому-то позарез понадобилась его одежда.

— Когда его убили? Есть какие-нибудь предположения? — осведомился Рыжий, глядя на Хэллидей.

— Полчаса, может, час назад. Что он говорит? — спросил Джимми у патрульного офицера, мотнув головой в сторону бродяги.

— Не много. Говорит, что забрался в кусты, чтобы отлить, и чуть не споткнулся о труп. Перепугался до смерти и принялся вопить.

Трое детективов отошли в сторону, чтобы не мешать криминалистам просеивать почву вокруг убитого.

— Раздет… Как и один из помощников шерифа в лифте судебного комплекса. — В голосе Рыжего ощущались ярость и напряженность, которых прежде не было.

— Думаешь, Реймонд? — поинтересовался Хэллидей, глядя на прибывших журналистов; возглавлял их доблестный отряд, как обычно, Дэн Форд.

— Да, думаю, Реймонд.

— Коммандер, — обратился к Рыжему Дэн Форд, — мы знаем, что здесь был убит молодой человек. Есть ли основания полагать, что это преступление совершено Реймондом Торном?

— Знаете что, Дэн… — Макклэтчи посмотрел сначала на Форда, а потом на остальных репортеров. — Поговорите-ка вы с детективом Бэрроном. Он может дать интервью от имени нашего подразделения, как и любой другой из нас.

Рыжий кивнул Хэллидею, и они вдвоем удалились. Бэррон проводил их взглядом. Таким образом Макклэтчи дает ему понять, что, несмотря на прежние трения, теперь, после того как Бэррон составил «правильный» отчет по инциденту с Донланом, он снова пользуется доверием.

— Джон, вы подозреваете Реймонда? — обратился к нему Дэн Форд. Журналисты, стоявшие позади него, подались вперед.

Бэррон увидел, как подъехала вторая машина без опознавательных знаков и из нее вышли Полчак и Вальпараисо. Они обменялись с коллегами несколькими фразами, после чего прибывшие детективы направились к полицейским, продолжавшим допрашивать бродягу; возле кустов по-прежнему возились с трупом криминалисты.

— Кто жертва? — раздался выкрик из толпы репортеров.

— Мы пока не знаем. Это мужчина лет двадцати с небольшим, убит несколькими выстрелами в лицо. — Внезапно он испытал прилив бешеной ярости. — Да, Реймонд Торн является подозреваемым в этом убийстве. Возможно, даже главным подозреваемым.

— Личность жертвы установлена? — спросил другой журналист.

— Вы не слышали, что я сказал? — резко, почти грубо ответил он вопросом на вопрос.

Поначалу ему казалось, что его злость направлена против начальника и вызвана недавно разыгравшейся сценой «возвращения блудного сына» в команду! Однако теперь, стоя перед репортерами, телекамерами и десятком больших и маленьких микрофонов, Бэррон понял, что Макклэтчи был лишь одной из причин охватившей его ярости. Главная ее причина крылась в нем самом, в том, что ему было не безразлично хладнокровное убийство Донлана, мертвый парнишка в кустах — какой ужас до конца жизни поселится в сердцах его родителей, когда им сообщат о гибели сына после опознания! Ему были не безразличны люди, убитые в здании суда, их дети, их семьи. Потому что, несмотря на прошедшие годы, он до сих пор не мог смириться с гибелью приемных матери и отца.

Но было и кое-что еще, что он осознал только теперь, стоя под полуденным солнцем и глядя на толпу репортеров. Реймонд был на его совести. Джон принимал участие в его задержании, позволил преступнику играть с собой, как если бы тому было известно обо всем, что произошло с Донланом, выдал свои потаенные чувства и таким образом дал ему понять, что тот не ошибался в своих предположениях. Уже тогда следовало понять, насколько хитер и опасен этот человек, и что-нибудь предпринять. Хотя бы предупредить охранников, чтобы они не спускали с задержанного глаз…

Бэррон резко перевел взгляд на Форда и сказал:

— Дэн, я хочу попросить тебя об одолжении. Помести фотографию Реймонда на первой полосе «Лос-Анджелес таймс». Пусть она будет как можно большего размера. Сможешь?

— Думаю, да.

Затем он повернулся к остальным журналистам.

— Уже второй раз за сегодняшний день мы обращаемся к общественности с просьбой о помощи в поисках Реймонда Торна. Мы просим вас и дальше показывать его фото в каждом выпуске новостей, призывать ваших зрителей и читателей звонить по телефону девять-один-один в том случае, если кто-то из них увидит его. Реймонд Торн объявил войну обществу, он вооружен и опасен.

Бэррон умолк, глядя на машину коронера, подъехавшую к кустам, где лежало тело мертвого юноши. Затем снова перевел взгляд на устремленные на него телекамеры и продолжил:

— Если ты меня сейчас видишь, Реймонд, я и тебе хочу кое-что сказать. — Бэррон выдержал паузу, а когда заговорил снова, голос его звучал спокойно и чуть насмешливо — точь-в-точь, как говорил с ним самим Реймонд тогда, в Паркер-центре. — Я хочу узнать, как ты себя чувствуешь, Реймонд. С тобой все в порядке? Ты тоже можешь позвонить по девять-один-один. Просто попроси, чтобы тебя соединили со мной. Мое имя тебе известно: детектив Джон Бэррон, бригада пять-два. Я приеду и заберу тебя сам — в любом месте, где пожелаешь. И тогда никто больше не пострадает. — Бэррон помолчал еще пару секунд, а потом закончил: — Так будет проще для всех, и в первую очередь для тебя самого. Нас в Лос-Анджелесе живет девять миллионов, а ты — один. Вот и прикинь, велики ли твои шансы. По-моему, подсчитать несложно.