– Эрик пил, – тихо поведал ей Стеф. В его кабинете царила мирная, словно в церкви, тишина. – У него была зависимость.

– Я этого никогда не замечала.

– Он ведь не муж Нади Ниверман, который допивался до чертиков и срывал злобу на жене. Таких, как Эрик, я бы назвал профессионалами бутылки. Они пьют только крепкое и умеют растянуть пьянку на целый день: это никому не бросается в глаза, потому что они никогда не пьянеют по-настоящему. Он тебе казался безупречным, но ведь каждый отдает дань своей темной стороне. Все мы носим маску, скрывая наши худшие черты. Эрик маскировал свой порок мятными леденцами.

Тем временем агенты из отдела по борьбе с преступностью выгребли все из стола Эрика Винченти – кроме экземпляра «Моби Дика», пропавшего несколько лет назад вместе с ним, – в надежде найти след, который мог бы вывести на следующий этап этого запутанного дела.

Но на сей раз не обнаружилось знака, оповещающего о следующем преступлении.

Ничего такого не имелось ни в сейфе Хараша Могильщика, ни на его трупе. Такая новость могла показаться утешительной: на этом, стало быть, все закончилось, но полицейские подозрительны по своей природе. И это правильно, думала Мила. К примеру, она доверяла Эрику, а теперь расплачивалась за это.

– Надя покончила с собой на моих глазах в метро, чтобы оставить для меня подсказку в виде зуба… потому что только я могла опознать Эрика на видеозаписи, – с горечью проговорила Мила: слова буквально не шли у нее с языка. – Но почему Хараш? Какое отношение ростовщик имеет к Винченти и его пьянству?

Мотив личной мести, который работал в случае Роджера Валина и Нади Ниверман, здесь провисал. Кроме того, женщина выбрала добровольную смерть, а Эрик Винченти и массовый убийца объявились после долгого отсутствия и снова растворились в небытии. Все окончательно смешалось и запуталось.

– Проклятием Эрика стало это место, – продолжал Стеф. – Его лицо уже попало на стены Зала Затерянных Шагов, только он этого не заметил, да и я тоже, – добавил он с сожалением. – Я должен был догадаться, что он дошел до ручки и не в силах больше выносить бремя ответственности за все эти неразгаданные жизни. Каждый полицейский вынужден как-то мириться со своим ремеслом, с грязью, которая ему сопутствует. Но мы в Лимбе не охотимся за ворами и убийцами, наш враг – пустота, составленная из ветра и тени. Чем дольше в нее вглядываешься, тем более подлинной кажется она тебе. Она поглощает людей и не возвращает обратно – по крайней мере, такими, какие они были прежде. Нашим коллегам из других отделов и в голову не приходит, будто то, что они расследуют, может их заразить. А пустота однажды начинает говорить с тобой и некоторых даже может завлечь. Подает тебе знак, обещая, что будут и другие. Ты тем временем понемногу уступаешь ей, по частям даришь себя. Но с пустотой нельзя сосуществовать, с ней не вступают в переговоры. В конце концов, ты сам откроешь ей дверь как другу, который просто желает помочь. Она войдет и вынесет из дома все, до последней вещицы.

– Точно как ростовщик, – заметила Мила.

Стеф осекся: об этом он и не подумал.

– Ну да, как Хараш. – Взгляд капитана затерялся в пространстве и в каких-то неведомых размышлениях. – Думаю, Винченти выбрал его, чтобы убить, потому что Могильщик был паразитом, наживался на тех же несчастьях, которые заставляют людей исчезать.

Лицо капитана расслабилось.

– Откровенно говоря, я бы не осудил Эрика за то, что он сделал с тем ублюдком.

Смелое утверждение, компромисс в отношении тьмы. Полагалось бы совсем не так: «мы по одну сторону, он по другую». Но тень всегда пытается распространиться, подумала Мила. И стражи правосудия, в свою очередь, не могут устоять перед искушением исподтишка заглянуть в запретную зону: что там? В конечном итоге всем нужен белый кит, чтобы делать вид, будто гонишься за ним.

Капитан встал со стула, пристально взглянул на Милу.

– Сейчас начнется совещание на самом верху. Но чего бы ни наговорили об Эрике, мы не изменим своего мнения о нем. – Потом добавил серьезным тоном: – Грехи Лимба останутся в Лимбе.

Мила кивнула. Будто отпустила грехи.

22

В Управлении был срочно организован общий сбор.

Присутствовали все шишки, их заместители и аналитики из отдела по борьбе с преступностью. Всего человек пятьдесят. По поводу этого дела все еще соблюдался режим строгой секретности.

Мила вошла в зал вместе с капитаном Стефанопулосом. Обычно простым агентам не дозволялось принимать участие в совещаниях на высшем уровне, поэтому она себя чувствовала не в своей тарелке. Стеф подмигнул ей: сейчас они должны выступать заодно – поскольку в деле замешан Эрик Винченти, все сотрудники Лимба находятся под подозрением просто потому, что работали вместе с ним. Мила чувствовала себя неловко еще и оттого, что была единственной женщиной в собрании.

В этом сборище альфа-самцов бросалось в глаза отсутствие Судьи.

Но хотя высшее начальство не почтило брифинг своим присутствием, дух его витал над собранием. И Мила была уверена, что камера видеонаблюдения, помещенная наверху, вовсе не так неподвижна, как кажется на первый взгляд.

– Господа, если вы займете места, мы сможем начать, – объявил Борис, пытаясь перекрыть гомон у столика с двумя большими термосами кофе, где скопилось порядком народу.

В несколько секунд все расселись по местам.

Пока гасили свет перед показом видеозаписи, Мила испытала странное ощущение. Что-то вроде щекотки в ямке над ключицей, у самой шеи; это, как правило, предвещало всегда одно и то же: что-то вот-вот изменится, и изменится необратимо.

Уже семь лет Мила не испытывала ничего подобного.

Щекотка не обязательно предупреждала об опасности. Возможно, тьма, затаившаяся внутри, оживала и требовала к себе внимания.

Пропыленный луч пересек зал и опустился на экран за спиной Бориса. Показались выложенные в ряд фотографии Роджера Валина, Нади Ниверман и Эрика Винченти.

– Шесть жертв меньше чем за двое суток, – начал инспектор с места в карьер. – А у нас по поводу преступников пока одни вопросы. Почему эти люди в свое время решили исчезнуть? Где были все эти годы? Почему именно сейчас вернулись, чтобы убивать? Что за всем этим кроется, какой замысел, какой план? – Он позволил себе эффектную паузу. – Как видите, темных пятен много, связь между преступниками не всегда прослеживается. Но одно можно сказать наверняка: что бы за всем этим ни крылось, мы это остановим.

На жаргоне полицейских такие фразы передают уверенность в себе и решимость. Но в подобной демонстрации мускулов Миле всегда удавалось уловить скорее ощущение бессилия и смятения.

Когда противник одолевает, мы, вместо того чтобы дать ему отпор, больше озабочены тем, чтобы замаскировать свою слабость. Так думала агент полиции.

Но ведь и она совершила ошибку. Зациклилась на версии, что Валин и Ниверман, бежав от мира, встретились, соединили пережитые драмы и накопившиеся обиды и привели в действие план, чреватый смертью. Но прибавление третьего фигуранта опрокинуло версию убийственной пары. Появление Эрика Винченти показывало, что они имеют дело с феноменом более многообразным и непредсказуемым. Поэтому ей было страшно, и она надеялась, что на совещании прозвучит нечто утешительное, будут приняты какие-то действенные меры.