И болтать обо всех. Что у Зарипова первого родился ребенок, меньше чем через полгода после выпуска, что наши почему-то массово пошли поступать на журфак, что Миронова и Козельский поженились через месяц после окончания школы и женаты до сих пор.

Вот это любовь! С пятого класса, да? Нет, они уже в первом сели за одну парту. С ума сойти!

Только двоих бывших одноклассников мы аккуратно огибали.

Варю и Наташку.

С прямолинейностью Ильи это выглядело странно.

Поэтому я решила спросить сама:

— Правда, что ты Наташку после выпуска звал на свидание?

Казалось бы — не все ли мне равно, что там было пятнадцать лет назад?

Но это так на него не похоже… На него и тогдашнего, и сегодняшнего.

— И не только ее… — Соболев тихонько засмеялся, провел ладонью по моей спине и по всему телу разбежалась толпа мурашек. — Почти всех девчонок наших звал. Обзванивал по списку и получал отказ за отказом.

Видимо, до меня очередь не дошла.

Я представила себе, что бы почувствовала… Умерла, наверное, прямо рядом с телефоном.

— Зачем? — удивленно спросила я.

— Ну… — он потерся носом о мою щеку и поймал губы для поцелуя. — Хотелось проверить. Неужели я настолько непривлекательный?

— И как?

— Было ужасно, — честно ответил он. — Но потом я повторил эксперимент на незнакомых девушках на улице и выяснил, что если одеваться в новое и чистое, сделать хорошую стрижку и притвориться, что я каждый день хожу пить кофе с такими красотками, процент успеха гораздо выше.

Мучительно запоздавшая ревность отправилась грызть мне печень.

— Герой-любовник… — проворчала я, представляя, сколько этих приглашений на кофе закончились такими же вот горячими цепочками поцелуев вниз по позвоночнику, какую он рисует на мне сейчас.

Спину между лопатками щекотнул смешок.

— Ты ведь никуда не спешишь? — спросил он, приподнимаясь и аккуратно прикусывая мое ухо. — Потому что я хочу еще…

Мы нескоро выбрались из замкнутого круга ласк и болтовни.

На часы я не смотрела, но когда мы вернулись в банкетный зал, там сидела одна Рикита. Задумчиво пила минералку из бокала для шампанского и отщипывала виноградины от большой темной грозди, свисавшей из вазы с фруктами. Казалось, она нисколько не скучала, погруженная в свои мысли. Даже взглянула на нас с легким недовольством, как домашняя кошка на хозяев, которые вернулись с работы раньше обычного.

— Все разъехались? — спросила я, оглядывая опустошенный стол. Официанты, конечно, унесли пустые тарелки и бокалы, но судя по остаткам, этим вечером голодным никто не ушел. И трезвым.

— Угу… — задумчиво ответила Рикита, отщипывая еще виноградину.

Для разнообразия — белую.

— А ты?

— Я думала Соболева дождаться, — она откинулась на диванчике, выгибая спину и еще больше становясь похожей на кошку. — Но, кажется, мне тут ловить уже нечего.

Она покосилась на наши сплетенные пальцы.

— Я тебе так и сказал, — пожал плечами Илья.

— Надо было перепроверить, — хмыкнула она и тыкнула в меня пальцем: — У тебя засос на шее, знаешь?

Она выбралась из мягких объятий дивана, поправила облегающее короткое платье, закинула в рот еще одну виноградинку и направилась к выходу.

— Тань…

— А? — обернулась она ко мне.

— Зачем тебе это все? Что ты творишь? Такие русские каникулы, загул на родине? — мое недоумение росло еще с первой встречи, а теперь ее хищный интерес был направлен и на Соболева, и я не выдержала.

Она махнула своим блондинистым хвостом, откидывая его за спину. Мне показалось, что сейчас ответит совершенно заслуженное: «Не твое дело».

Но Рикита вздохнула, оперлась двумя руками на спинку кресла, сгорбилась, словно силы вдруг ее покинули и покачала головой:

— Надоело. Надоели мне эти чертовы немцы. Наши душевнее.

— Да ладно? — я хотела ляпнуть что-то ядовитое, но она вдруг подняла на меня тяжелый, какой-то совершенно тусклый взгляд и добавила:

— Надоело быть образцово-показательной русской женой. Красавицей и хозяюшкой. Надоело трястись, как бы не постареть, как бы не растолстеть. Ты знаешь, что у меня в брачном контракте прописан максимально возможный вес? Надоело все делать по расписанию. Даже спать с мужем. Да, русские каникулы. Да, загул. И что?

Соболев сжал мою руку. Я не знала, что ей сказать. Это насколько ее должна была задолбать такая жизнь, чтобы броситься в объятья Протасова в школьной раздевалке, а?

Кажется, по сравнению с некоторыми звездами ярмарки тщеславия, я была еще вполне счастлива даже в самые свои темные времена.

— Не дала мне с таким мужиком зажечь хоть раз в жизни… — она обвела Соболева плотоядным взглядом. — А через два дня обратно, жрать сельдерей и лыбиться на приемах.

— Так… разведись? — тихо сказала я.

Она рассмеялась.

Неестественно и громко.

— Наивная ты, Рит. Вроде взрослая баба… Разведись и вернись обратно нищей? Работать уборщицей? В «Макдональдсе» в тридцать с хреном «Свободная касса!» кричать? Лучше оторваться раз в пять лет, а потом вспоминать, чем так.

Я не нашлась, что ответить.

Она помахала ручкой и направилась к двери.

Илья открыл ее и крикнул в коридор:

— Серег! Вызови такси. За наш счет.

— Ой, спасибо! — Рикита послала ему воздушный поцелуй. — Тебя, кстати, Наташка ждет. Сказала, будет в баре сидеть.

И поцокала по коридору.

— Ой, — сказала я. — Ой.

— Что?

— Я забыла, что Наташка должна была тебя ждать на лестнице. Неужели она так там и стояла? Ой.

— Переживет.

Илья кивнул зашедшим официантам, и они начали убирать со стола.

— Ну ты же обещал устроить ей концерт, — напомнила я, с удовольствием втискиваясь в его объятья.

— Рит? — он посмотрел на меня в изумлении. — Ты серьезно?

— Ты же сам сказал, что дашь ей зал.

— Если для тебя это важно, — уточнил Илья.

— Мне важно, — твердо сказала я, вставая на цыпочки, потому что он, кажется, был раздражен и не собирался упрощать мне задачу дотянуться, чтобы поцеловать его.

Правда, когда я все-таки справилась, вздохнул и крепко обнял, целуя в ответ.

— Зачем это тебе?

— Гештальт закрыть, — честно ответила я.

Он запрокинул голову, медленно выдыхая сквозь сжатые зубы.

— Нет, если тебе сложно, то не надо! — я испугалась, что сейчас случится первая ссора в наших толком еще не начавшихся отношениях.