— Теперь никаких хитрых метательных карт, — сказал Турнам.

Его невыносимый берабесский акцент вибрировал в петле Черной Тени, обмотанной вокруг моей шеи. Появился еще один завиток, он раскачивал мой ремень с прицепленными к нему справа и слева мешочками.

— И никаких магических порошков.

Третий завиток задрожал, издав звенящий звук.

— Я даже нашел монетки, вшитые в твою рубашку.

Мои шансы только что уменьшились от сомнительных до откровенно паршивых. Как бы ни было неприятно, когда тебя застает врасплох самодовольный, убежденный в своей правоте засранец, верящий в свое врожденное превосходство, куда более опасно попасться врагу, уважающему тебя настолько, чтобы найти твое оружие. Я широко открыл рот, борясь за вдох.

— Хочешь в чем-то признаться, шпион? — спросил Турнам.

Он дернул пальцами, и петля ослабла достаточно, чтобы я вдохнул крошечную толику воздуха. Турнам наблюдал за мной, наверняка ожидая, что я или буду молить о пощаде, или осыплю его оскорблениями. Я подумал — не упомянуть ли тот факт, что я столкнул с утеса Бателиоса, а не его? Так почему же явился за мной он? Но я мог лучше распорядиться своим дыханием.

Я разомкнул губы, позволяя струйке воздуха просочиться наружу, шепча о своей беде, посылая каждую отчаянную мольбу, как бумажный кораблик по реке, до тех пор пока мои легкие не опустели.

«Ладно, Сюзи, — подумал я. — Твоя очередь».

Я почувствовал холодок в левом глазу, но негромкий вопль, обычно говоривший о ее появлении, угас, едва зазвучав.

Турнам наклонился ближе, силясь расслышать, что я сказал.

— Это магия шепота? — спросил он. — Потому что я читал об этом облаке в твоем глазу. В аббатстве есть обширная библиотека оккультных трудов. Согласно самой авторитетной книге, которую я смог найти по данному вопросу, появление на нашей физической грани — так, как вчера появился твой дух воздуха — имеет ужасную цену. Уходят дни или даже недели, чтобы оправиться.

Он протянул палец и постучал по моему правому глазу.

— Никакая сасуцеи не спасет тебя сегодня, облачный мальчик.

Думаю, это объясняет, почему пробудившись я не почувствовал обычного холодка в глазу. Я начал дрожать, и не от прохладного воздуха. Когда ты беспомощен, с тобой такое бывает.

«Нет. Может, ты не способен шевельнуться или драться, но быть беспомощным — дело другое».

Всякий раз, когда Фериус попадала в беду, ее первым шагом было выпутаться с помощью разговоров. Арта локвит. Красноречие. Поговори с людьми на их языке — и ты сможешь перекинуть мосты к пониманию их мира.

— Ты ребенок, — просипел я. — И трус.

Я закончил тем, что плюнул ему в лицо.

Несведущему наблюдателю могло показаться, что я не совсем усвоил уроки арта локвит. Однако цель красноречия не в том, чтобы подружиться со своим противником; цель в том, чтобы поговорить с ним так, чтобы он как следует тебя понял… Использовать слова и идеи, которые его как следует проймут.

Что ж, берабесская культура считает себя богатой и яркой, полной традиций и контрастов, благочестивой веры и философских диспутов. Однако я никогда по-настоящему не узнал ту часть их народа, потому что лицо, которое их религиозные лидеры являют остальному миру, ревностно, догматично и дьявольски высокомерно. На таком языке я и решил говорить.

Берабески относятся к взрослению даже серьезнее, чем джен-теп. Когда я назвал Турнама ребенком, я подразумевал, что он не сумел совершить этот священный переход. Потом я поставил под сомнение его храбрость. Берабески считают храбрость фундаментальным различием между своим народом и чужеземцами, поэтому назвать его трусом — это сказать, что он вообще не берабеск. И наконец народ Турнама живет в окружении пустыни и гордится способностью днями выживать без воды всякий раз, когда они отправляются в свои священные паломничества. Плюнуть в берабеска — это намекнуть, что вода им нужнее, чем тебе.

Видите? Арта локвит. Никаких проблем.

Путы на моих руках и ногах стянулись, сжав меня так сильно, что я испугался, как бы не сломались косточки на запястьях и лодыжках.

— Что ты сказал мне, джен-теп? — прошипел Турнам.

Он показал на пол, и его теневые путы заставили меня опуститься на колени.

— Посмотри на себя, — сказал он, возвышаясь надо мной. — Слабый. Беспомощный. Без каких-либо собственных способностей Черной Тени — только несколько трюков, которые легко обойти, отобрав у тебя твои игрушки. Ты шпион, Келлен, а значит, я могу сделать с тобой все, что захочу.

Он тоже опустился на колени; его губы почти касались мочки моего уха.

— Дай мне услышать, как ты это скажешь.

Для парня, который хотел, чтобы я говорил, он не облегчал мне задачу. Из-за петли вокруг шеи становилось все трудней и трудней втягивать воздух в легкие, и сердце мое билось так быстро, что я не сомневался: еще несколько секунд — и я потеряю сознание. Вот почему я не тратил скудные остатки воздуха на попытки отрицать, что я шпион. Вместо этого я выдавил единственное слово:

— Дуэль.

Я никогда еще не видел, чтобы кто-нибудь так быстро и широко распахивал глаза.

«Да, — подумал я. — Это тебя проняло, не так ли?»

Я обвинил его в том, что он трус и ребенок. Теперь я предлагал ему шанс доказать, что я ошибаюсь, а это всегда доставляет больше удовлетворения, чем избивать беспомощную жертву. Если только он не окажется безумцем, которого заводят убийства… Вот тогда я попаду в серьезную беду.

Турнам отступил на несколько шагов. Его Тени поднимали меня вверх до тех пор, пока я не повис в футе над полом.

— Ты и в самом деле думаешь, что сможешь одолеть меня, джен-теп?

Я кивнул.

Он щелкнул пальцами. Внезапно все ленты меня отпустили, и я, задыхаясь, упал на пол. Я не обратил внимания на то, что ударился коленями; я отчаянно растирал запястья, пытаясь вернуть им чувствительность.

— О, это будет весело, — сказал Турнам.

«Нет, не будет, ты, подонок. Ты, высокомерный, привилегированный засранец. Я — проклятый богами изгой — меткий маг, который встречался с парнями намного круче тебя. Я побью тебя, глупец».

Более или менее уверившись, что не упаду, я встал и потянулся за штанами и поясом с порошками, но ленты Турнама отдернули их прочь.

— Дуэль Черных Теней происходит не так, Келлен. — Он улыбнулся такой дружелюбной улыбкой, в какую только могли сложиться его самодовольные губы. — Это Эбеновое аббатство. Здесь слегка другие правила.

Ладно, может, в конце концов проблема все-таки есть.

— Все в аббатстве гадали, что могут твои Черные Тени, — сказал Турнам. — Диадера говорит, что ты, возможно, энигматист.