Неизвестно, сколько времени и на какой глубине несся катер, выброшенный воздушным напором, но, очевидно, он не мог долго оставаться под водой. В течение минуты он несся, пока еще по инерции. Алендорф, включив электричество, занял рубку управления, и маленькое судно, вздыбившись, помчалось наверх.

Не отрывая взгляда от циферблата, Алендорф сквозь зубы бормотал:

— Восемьдесят… шестьдесят… тридцать метров!..

Наконец бегущая стрелка остановилась.

— Стоп! — самому себе скомандовал он и, повернувшись к боцману, прохрипел: — Можете открыть люк…

Как описать волнение и восторг людей, которые полгода томились на дне и наконец увидели лиловое утреннее небо!

— Солнце…

Ослепленные, онемевшие люди восхищенно смотрели на восток, забыв про тяжкие дни страданий в неволе.

Тихие, спокойные воды с каждым мгновением меняли цвет, в голубом воздухе зари совсем близко вырисовывалась мрачная, черная скала мертвого острова.

— Ура! — воскликнул боцман, отрывая лоскут рубахи и размахивая им, как флагом. Но в этот момент катер рванулся, и друзья едва устояли на ногах.

— Спасены! — размахивая лоскутом, вновь провозгласил Бакута, и торжествующий крик старика подхватили его ликующие друзья.

Но Алендорф не разделял радости наших моряков. Лицо его вновь побледнело, и он опять задрожал всем телом:

— Японцы близко… Они, наверно, дожидались конца! Они видят нас, и… и… они нас потопят.

— Полный ход! — скомандовал боцман.

Алендорф перевел рычаг, и катер понесся, взметая метель брызг и пены. Ветер хлестал по лицам, и, схватившись за руки, моряки испытывали невыразимое счастье.

— Возьмитесь за руль, — в изнеможении опускаясь на колени, прошептал Алендорф, — так держать!

— Есть так держать! — по привычке гаркнул боцман и, спохватившись, добавил: — Но помни: ты здесь не командир.

— Спасены!.. Живем! — всхлипнул Алендорф и залился бессмысленным смехом. Гладя себя ладонями по щекам и переводя взгляд с Бакуты на Андрея и Нину, он проговорил: — Спаслись, все спаслись! Что бы вы делали, если бы не Рихард Алендорф! Он спас вас… Он…

Бакута строго повернул голову. Этого было достаточно, чтобы Алендорф умолк. С жалкой улыбкой он поспешил добавить:

— О, нет… Нет… Я не забуду вашего участия, добрые советские моряки…

И, как бы стараясь оправдать свое присутствие, он с удвоенной энергией принялся возиться у приборов управления.

— Присматривайся, — приказал боцман Андрею. — Постигай технику. Назначаю тебя комиссаром.

В катере оказался аварийный запас продовольствия для десятка людей, но вода быстро портилась. Впрочем, это обстоятельство не вызывало тревоги. Боцман изучал карту, выбирая направление. Близко находились Гавайские острова.

По его предположениям, до острова было не больше двадцати часов пути. Но Алендорф затрясся от страха. Он словно обезумел, доказывая опасность такого решения, и соображения его имели серьезные основания.

— Японцы потопят нас, — уверял он. — Если только они заметят наш катер… О, они, несомненно, находились там, чтобы убедиться в гибели «Крепости». Да, да… они видели нас… Наверное, они преследуют нас… и потопят…

— Но Гавайи близко…

— Нетрудно догадаться, что мы возьмем курс на Гавайю.

— У нас должен быть лишь один курс… курс норд…

Бакута неохотно согласился. В полдень боцман убедился, что Алендорф волнуется не без причины.

Алендорф замедлил ход, взял бинокль и долго пытливым взором обводил горизонт.

— Боцман! — внезапно роняя бинокль, вдруг вскричал он. — Смотрите. Скорее возьмите…

— Я и без бинокля вижу.

— Дым!..

— Идет судно…

— Корабль… идет за нами!

И действительно, чуть заметный дым поднимался из-за горизонта.

— Японцы! — в ужасе закричал Алендорф. — Господин Бакута, вы ведь знаете, что здесь не ходят суда!..

— Не ходят… Это так… — подтвердил Бакута. — Однако, — беря бинокль, усомнился он, — ведь это купец…

— Что ж из того? На торговых судах японцы доставляли к острову все необходимое для базы! И сейчас командир с офицерами перебрался…

— В таком случае им не угнаться за нами, — убежденно ответил боцман, — с этого катера мы покажем конец любому торговому судну.

— О, вы правы! — подхватил Алендорф. — В быстроте — наше спасение.

И катер, вздымая столбы воды, полетел на север. Дым исчез из виду. О, если бы наши друзья знали, что это за пароход и кто в эти минуты стоял на его палубе, отыскивая в океане остров и скалу!

. . . . . . . . .

Неисчислимое количество раз Алендорф менял курс. Трое суток катер мчался в океане. Всюду Алендорфу мерещились перископы, временами он успокаивался и мучительно стонал:

— О, боже, что со мной делается!

И вдруг опять вскакивал с криком. Под клочьями кителя трепетало его бледное тело.

— Слышите! Слышите! Кто-то плывет за нами!

К концу третьих суток от жары вода испортилась и стала не пригодной для питья.

— Надо итти к земле, — решительно заявил Бакута, — смешно было бы теперь погибать.

Не слушая Алендорфа, он лично произвел исчисления и определил приблизительное местонахождение катера.

— Как я полагаю, — заключил он, — ближе всего от нас мексиканский берег. Не больше пятнадцати часов ходу. Идем в Мексику!

… В десять часов утра 21 мая показался мексиканский берег.

Боцман вовремя взял в свои руки штурвал, катер благополучно миновал прибрежные камни, и с левого борта открылся узкий залив.

Изнемогая от жажды, Алендорф, повиснув на борту, хрипел:

— Воды… Воды…

—————

Глава двадцатая

Приключения на мексиканском берегу

В лесной чаще по узкому, заросшему водорослями заливу, под сплетающимися ветвями деревьев тихо плыл катер с умолкшими от восторга людьми. Деревья, похожие на плакучие ивы, опускались в воду, и длинные тонкие ветки словно впитывали в себя зеленую влагу. Временами катер попадал в густую темноту, упругие ветви хлестали моряков по лицам, и, сгибаясь под этим висячим мостом из листьев, замирая от радости, друзья не находили слов, чтобы выразить свое счастье. Проплыв под деревьями, притихший катер опять выезжал на солнце. Золотые солнечные пятна скользили по лицам моряков, острые запахи цветов подымались вокруг.

Бакута повернул руль, катер пристал к берегу, и боцман с причальным канатом соскочил в траву. Захлестнув конец вокруг ствола дерева, он распростер руки и, подняв лицо к солнцу, провозгласил:

— Ура! Да здравствует земля! Леса, горы, цветы и травы, реки и ручьи, знайте: мы, советские моряки, опять