Точно пойдут те, что уже ходили к полюсу в 1979 году: Юра Хмелевский, Толик Мельников, Василий Шишкарев и сам Шпаро. Без врача в экспедиции не обойтись, значит, точно пойдет Миша Малахов. Саша Беляев — это любимец Шпаро по Институту стали и сплавов. Шпаро его любит, да и Саша у него как интендант все делает. А особенно в фотоделе. Шпаро фотографирует, но ничего не понимает ни в пленках, ни в фотоаппарате. Саша все за него делает. Если Саша не пойдет, значит, Дмитрию не надо брать с собой фотоаппарат, он будет лишним.

Так что под вопросом оставались четверо: Анатолий Федяков, Валера Кондратко, Саша Шатохин и я, художник с Дальнего Востока. Только один из нас пойдет, а троих отсеют. Так что мы не очень-то друг друга уважали, разговаривали мало. Причем все претенденты были москвичи, кроме меня и Миши Малахова — он из Рязани.

У Федякова я ничего не стал спрашивать, а только подумал: раз ему тоже поручили, значит, ему Шпаро доверяет. Значит, Федяков еще один плюсовый балл заработал. Федяков это понимал и держался со мной высокомерно. Я молча залез в будку рафика, а он сел впереди, и мы поехали. За Москву, в какую-то воинскую часть. Там показали ходатайство от редактора «Комсомольской правды», и нам выписали пропуска на территорию части. Я сидел в машине, а Толик где-то бегал, метался из одного здания в другое. И так продолжалось очень долго. По его виду было понятно, что все идет с трудом: никто не хочет выдавать нам «стратегический материал». Но Федяков не сдавался, он знал, что если ему не выдадут, то Шпаро строго спросит с него. Вот он и прилагал все усилия. Я уже потерял надежду на успех Федякова и в душе радовался. Но, с другой стороны, мне все-таки хотелось посмотреть на этот «стратегический материал».

Подбежал Федяков, весь раскрасневшийся, вспотевший, и говорит: «Быстро к складу, пока на обед не закрыли!» Мы мигом туда. Смотрим — тучный прапорщик носит со склада бумажные мешки на весы и отвешивает нам. Я его тихонько спрашиваю, что находится в мешках? Но он, как человек военный, не выдал тайны, сказал лишь, что «стратегический материал».

Снова я сел в лужу, боюсь признаться, что не знаю, что это такое. Но тут выручил меня шофер. Он без всяких затей спрашивает: «А что это, и с чем его кушают?» И тут я услышал, что это — сухари. Будь ты неладен! Оказывается, они у военных числятся на складах под названием «стратегический материал».

03:30. Включил «Навстар» — что он нам покажет? Ура! Мы прошли 50-ю широту и вышли из зоны наибольшего распространения айсбергов.

Путешественник на деньгах

9 января 1991 года

09:40. Ветер ровный, бакштаг. Солнце идет к закату, небо в тучах. Читаю лоцию восточного побережья Африки: «…в районе между мысом Сен-Франсис и островом Берт на глубине 366 метров обнаружены снаряды и проржавевшие контейнеры с отравляющим веществом иприт. Траулерам в указанном районе надлежит принимать меры предосторожности…»

Что это за люди, которые выдумали оружие и сбросили его в океан?! Я твердо верю, что они расплатятся в аду за свои сатанинские поступки. Когда я уходил в плавание, меня просили в географическом обществе Австралии все полиэтиленовые пакеты от продуктов на яхте сохранить, не выбрасывать в океан. Так я и делаю — складываю пакеты в пустой мешок. Добрые люди в Австралии борются, как нам кажется, с такой мелочью, а тут контейнеры военного дерьма на дне океана. Да, до низшей ступени опустился человек в своем грехопадении.

10:30. Прошли нулевое склонение[71]и вышли из восточного в западное магнитное склонение. Если провести линию между Северным и Южным магнитными полюсами, то она выведет на Землю Адели в Антарктиде. Первыми людьми, ступившими в 1909 году в этот район, были участники экспедиции Эрнеста Шеклтона[72]— Дэвид, Моусон и Маккей. В то время как партия Шеклтона шла к географическому полюсу, три путешественника приближались к Южному магнитному полюсу.

Почему я упоминаю об экспедиции к магнитному полюсу? Потому что в ней участвовал австралиец Дуглас Моусон. После этого он проведет еще много исследований в Антарктиде. В Австралии его почитают. Один тот факт, что его портрет изображен на стодолларовой купюре, о многом говорит. Я не видел еще, чтобы путешественников изображали на деньгах.

Ошибка

9 января 1991 года

23:45. Встречный ветер несет в лицо морось. Яхта врезается в волну и останавливается. Снова приходится уваливать на ост. За 9 января прошел 120 миль. Это хорошо, я согласен на сто миль в сутки. Мне бы дней за сорок дойти до экватора, было бы здорово. В заявлении, которое я написал в Москву, в «Морсвязьспутник», я указал, что в конце января — начале февраля за экватором, в районе с координатами 1 градус с.ш. и 25 градусов з.д., в течение одного часа будет работать аварийный радиобуй номер 090475. Я просил связистов считать это не аварийным, а информационным сигналом. И просил сообщить об этом в Дальневосточное морское пароходство, генеральному директору «Дальроссо» Шахову. Во всех остальных случаях работу аварийного буя следует рассматривать как сигнал бедствия.

И здесь я допустил ошибку: не надо было указывать точные координаты, а следовало просто написать «за экватором». Тогда можно было бы его пересечь в любом месте. Ведь плавание считается кругосветным, только если в ходе его яхта пересекает экватор.

Хозяин неба

10 января 1991 года

Начался циклон. Пошел такой ливень, какого я еще в жизни не видел. Значит, уже скоро теплые широты.

04:20. Как бы ветер ни дул, но он уже теплый. Работал с парусами, и руки не замерзали. Температура в каюте плюс 9. За сороковую широту перевалить, там будет тепло. Сидней на 33-м градусе южной широты — там погода отличная. Судя по изменившемуся климату, скоро будут попадаться летучие рыбы.

Ночью, когда наблюдал звездное небо, видел на самом горизонте, к северу, созвездие Ориона. Я соскучился по северному звездному небу, по Большой и Малой Медведице. В Южном полушарии 48 созвездий, в Северном — 31[73]. Девять созвездий видны из обоих полушарий: Рыбы, Кит, Орион, Единорог, Секстант, Дева, Змея, Змееносец и Орел. Звездную науку мне давал наш штурман из полярной экспедиции «Комсомольской правды» Валера Кондратко. Царство ему небесное! Он весной прошлого года погиб в экспедиции на Чукотке.

Мы с Валерой были хорошими друзьями. Весной 1983 года он пришел в экспедицию, а осенью того же года мы все его уже называли «штурман Альбанов». Он был похож на штурмана экспедиции Брусилова[74].