Я подскочила, когда пискнула дверь. Вария вошла, поклонилась:

— К вам гость, госпожа.

Меня бросило в жар. Первое, что почему-то пришло на ум — тот высокородный из галавизора. Я даже не сомневалась, что он мог разыскать меня. Я уставилась на управляющую:

— Какой гость?

— Тот, что приходил в прошлый раз.

Отлегло так, что по телу пошли мурашки, но паника тут же подбросила новое предположение: что если Рэю Теналу уже все известно? Но выбора у меня не было — я не могла выставить за дверь собственного жениха. И я должна была узнать, с чем он пришел, иначе сомнения и страхи просто разорвут меня в клочья.

Я сглотнула, кивнула управляющей:

— Проси.

Тенал вошел, едва Вария перешагнула порог. Отыскал меня цепким взглядом и даже едва заметно склонил голову:

— Приветствую, госпожа.

Он тут же метнул взгляд на Индат, молча кивнул в сторону двери, приказывая выйти. Та смотрела на меня, ожидая позволения. Мне осталось только подтвердить приказ.

Когда за Индат закрылась дверь, Рэй опустился в кресло. Я проследила его взгляд: он с интересом рассматривал почти опустевший остов шоколадной пирамиды. Мне показалось, его сжатых губ коснулась едва заметная улыбка, но тут же растворилась:

— Я рад, что подарок пришелся по вкусу. Хоть и склонен думать, что поторопился.

Он пристально уставился на меня. Сдвинутые брови, ледяные глаза. Четкие тени под высокими скулами. Он все знает! Уже все знает! И он в ярости. Я уже почти научилась различать оттенки этого аметистового взгляда. Я попятилась, нащупывая спиной тонкую рифленую колонну, как опору. Это не ускользнуло от него, губы вновь дрогнули:

 — Заслуживаете ли вы подарков, госпожа? Как вы считаете?

Какой ответ он хотел? Снова намеки, двусмысленность, тупики. Я никогда не постигну эту науку. Но вдруг стало легко, будто рубанули острым топором. Раз — и рассекли нить сомнений. Это хорошо. Очень хорошо. Будь, что будет. Любое наказание окажется лучше терзаний. Я выпрямилась, отлепилась от колонны, подняла голову:

— Полагаю, вам виднее, ваша светлость.

Казалось, мой ответ приятно удивил:

— Неужели вы одумались?

— Смотря по какому поводу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Теперь ответ неверный… Я вновь увидела сведенные брови, плотно сжатые губы. Он подался вперед, пронзая меня взглядом, будто накалывал на спицу жирную пещерную бабочку:

— Я хочу знать, чем ты успела разгневать Императора. Дословно и подробно.

26

Этого я все же не ожидала. Даже растерялась на мгновение, но тут же постаралась взять себя в руки. Не подозревала, что этой малости могли придать столько значения. И теперь казалось, что меня намерены выставить едва ли не преступником. Сознаться — значит принять эту нелепую вину. И все острее и острее на меня накатывала уверенность, что здесь никогда и ни в чем не нужно сознаваться. Иначе растопчут. Говорят, бывают водяные твари, которые чуют кровь. На огромном расстоянии. И если войти в воду с крошечной ранкой — они непременно найдут и высосут все до капли. И первый, кто вопьется — Рэй Тенал. Потому что он ближе всех.

Я выпрямилась, глубоко вздохнула, будто мысленно пыталась надеть на себя толстую каменную броню:

— Я не знаю, что вам ответить.

— Ты потеряла память? Я хочу знать все до мелочей с того момента, как ты увидела Императора. Что делала, что говорила. Жесты, взгляды, вздохи. Все.

Я покачала головой:

— Я так волновалась, что все было, как в тумане. Но я уверяю, что не посмела бы совершить ничего, что могло бы оскорбить его величество.

— Тем не менее, он в бешенстве. И я был принужден слушать нелестные вещи в твой адрес.

Я лишь с каждой секундой убеждалась, что мои мысли верны: не сознаваться ни в чем и никогда. Я боялась даже вообразить, что может быть, если я скажу о невольно проявленном непочтении к Императору. Да он меня просто убьет! И все это лишний раз убеждало, что про историю с галавизором надо молчать, пока это возможно. И все отрицать.

Я опустила голову:

— Может, Император просто был в дурном настроении? Порой, отец…

Я осеклась на полуслове. Кажется, я озвучила что-то совершенно невозможное. Преступное. Лицо Тенала застыло скульптурной маской. Он поднялся из кресла, и я похолодела. Мне почему-то показалось, что он ударит меня.

— Когда вы станете моей законной женой — мы будем разговаривать иначе.

Я невольно сглотнула, чувствуя, как пересыхает в горле:

— Иначе — это как?

— Вы не знакомы с Кодексом Высоких домов?

— Знакома. Я не такая невежа, как вы воображаете.

Он прикрыл веки:

— Тем лучше. Вы избавите меня от нудных пояснений. Вы мне не ровня, и должны это понимать. Нам не о чем торговаться. Вашей стороной, за неимением соответствующего положения, выступает сам Император. И его величество предоставил мне в этом вопросе полный карт бланш. Только я решаю, на каких внутренних условиях будет заключен этот брак. И от вас я намерен добиться повиновения в полной мере. Иначе, каковы мои компенсации?

Он рассуждал с таким холодным цинизмом, будто заключал какую-то деловую сделку. Но в этой сделке учитывались лишь его интересы. Я чувствовала, как теплеет в висках, как грохотом отдаются удары сердца.

— Я не навязывалась вам! Кажется, вам в голову не приходит, что я во всем этом тоже пострадавшая сторона. Я прибыла сюда не по собственной прихоти. И выйти за вас я должна не по собственному желанию — по приказу. Так в чем вы обвиняете меня? Что если я тоже не хочу быть вашей женой?

На его лице отразилось полнейшее непонимание, будто смысл моих слов не достиг сознания. Рэй нахмурился:

— Еще раз. Мне кажется, я не расслышал…

Все он расслышал! Все до единого слова! Только его раздутая гордость не позволяла допустить хоть на миг, что я могла не польститься на высокородство и все те сомнительные обещания, которыми меня обложили. Равный брак был бы гораздо честнее. Спокойнее. Там бы я хоть чего-то стоила.

Я молчала. Стояла прямая, как колонна, с высоко поднятой головой. Лишь смотрела в сторону, чтобы не встречаться с его острым, как бритва, взглядом.

— Я велел повторить, — голос обжигал холодом.

Я уже жалела, что выпалила все это в сиюминутном порыве. Но почему я должна скрывать свои чувства, если он так подчеркнуто выставлял свои. Он