Летим, летим… Арифметическая загадка: расстояние между Москвой и Владивостоком по воздуху шесть с половиной тысяч километров, билет на наш советский самолет Ил-62 нашей советской компании «Аэрофлот» стоит сто тридцать четыре рубля. Расстояние между Москвой и Токио по воздуху семь с половиной тысяч километров, билет на наш советский самолет Ил-62 нашей советской компании «Аэрофлот» стоит одну тысячу двадцать два рубля. Вопрос: почему так дорого?

Ещё и не так дорого: первым классом билет стоит одну тысячу шестьсот пятьдесят восемь рублей восемьдесят копеек! Как точно рассчитали, до копеечки!

Дорого, да. Но наши люди в Токио первым классом не летают! И туристским классом тоже не летают! Во всяком случае, за свой счёт. Зажравшиеся только летают за свой счёт. А остальные — в командировку. Государство платит.

Кстати, о зажравшихся в нашей прессе тоже писать перестали. Почему? Значит ли это, что компанию против «зажравшихся» проводила антипартийная группировка? Или просто решили отложить до более подходящих времён?

Так я и уснул где-то над Западной Сибирью. Или Казахстаном? Не видно сверху. Тьма. И на глазах повязка.

Трехчасовой рубеж я встретил в туалете. Дело житейское, полёт далёкий, вот и посетил. Ничего. Привык. Это в Сосновке три часа ночи, а в Петропавловске-Камчатском полдень!

А мы сейчас в районе Амура. Там, где некогда самураи решили перейти границу у реки.

Лететь нам ещё часа три, не больше. В Токио десятый час, в Маниле — начало девятого утра. Пора, пора и мне привыкать к новому времени. То есть — не спать!

Я полистал газеты — как сделал бы, будучи в своей московской квартире. Или в самолете Москва — Вена.

Урожай убирается. Свиньи откармливаются. Сталь выплавляется. Всё не само собою, а благодаря самоотверженному труду советских людей под мудрым руководством и неустанной заботой. Инженеры и рабочие Московского производственного объединения «Темп» скоро порадуют советских потребителей новой моделью компактного радиоприёмника «Сокол-Олимп», навстречу будущей Олимпиаде, понятно.

Меня уже порадовали. Представители «Темпа» подарили к поездке, и сейчас «Сокол-Олимп» у меня в багаже. Вернее, в багаже Антона. «Алмаз» я брать не стал: Филиппины далеко, средние волны с Родины поди, и не долетят. А «Сокол» спокойно принимает на коротких волнах, потому и «Маяк», и всё остальное будут в моём распоряжении. Недостаток — хоть и компактный, а весит килограмм с лишком. Но для этого у меня есть секунданты, обеспечивать переноску особо важных и ценных предметов. Учёные, опыт есть.

И опять проблема безлимитного матча: какую одежду брать, сколько? Я, конечно, понимаю (и организаторы заверили), что в отелях есть и химчистки, и прачечные, и прочие службы мирового уровня, но я не могу полгода носить одни и те же костюмы, одни и те же галстуки, одни и те же туфли. Значит, что?

Значит, нужно играть так, чтобы не затягивать матч надолго.

Но игра есть продукт обеих сторон. Я-то согласен выиграть шесть-ноль, за две недели. И Анатолий согласен выиграть с тем же счётом. А вот что получится в итоге?

Карпов, очевидно, навалится на меня сразу. Без разведки. У него преимущество в акклиматизации, и он его использует, обязательно использует. Он особенно силен в начале матча или турнира, а тут ещё я без акклиматизации. Лакомый кусочек.

Но я, конечно, приму меры. Геллер советует играть вязкие и надежные дебюты, строить линию Мажино. Разумная тактика. И Карпов к такой тактике, думаю, готов. Но я знаю, что он знает, что я знаю, что он знает — и так до дурной бесконечности. Мудри, не мудри, а победит тот, кто будет играть лучше здесь и сейчас.

Тем временем проснулись все. Привели себя в порядок, и стали ждать завтрак.

За одну тысячу шестьсот пятьдесят восемь рублей восемьдесят копеек с человека не так и шикарно. Или на меня время действует? По Москве-то четыре утра.

Ладно, закусили-выпили. Я ограничился минеральной водичкой: организм в четыре утра есть не хочет. А вот японцы, те да, те налегли.

Но по коньяку Петросян и Таль их легко обставили.

С тем и пошли на посадку.

Глава 16

22 июля 1978 года, суббота

На старт!

— Уютный номерочек, — сказала Лиса.

— Сейчас он станет ещё уютнее, — пообещала Пантера, глядя на чемоданы. Они, чемоданы, числом восемь, расположились в ряд у стены и ждали, когда же ими займутся.

Вместе с чемоданами стояли четыре горничные.

Девочки провели рекогносцировку. Мне по условиям матча полагались апартаменты, и они были достойны меня. А я их. Президентские. Здесь останавливались высокие гости: Мик Джаггер, Ив Монтан, Шон Коннери, Лайза Минелли, и вот теперь я. Президент тоже останавливался: Фердинанд Маркос ночевал здесь в прошлом году, о чем извещала особая табличка на стене. Так что и площадь, и обстановка соответствовали. Разложить вещи не фокус, фокус не забыть, что где лежит. И потому девочки составляют план, и уж потом, согласно этому плану, все вещи будут помещены в надлежащем порядке в надлежащие места.

Я бы мог пятьдесят чемоданов привезти, шкафов, ящиков и прочих мест хватило б.

Оставив девочек наводить привычный порядок, я отправился принимать ванну. Входил в образ. Сначала десятичасовой перелет в Токио, через коротенький промежуток — полёт в Манилу, ещё шесть часов, по прилете пресс-конференция, а за ней пятичасовая поездка из Манилы в Багио, куда мы прибыли уже к утру. Вот такой график. А торжественное открытие матча назначено на пятнадцать часов. Сегодня. Очень торжественное. Будет присутствовать Маркос с женой, наш посол, наша делегация и ещё много-много послов, делегаций и просто важных лиц.

Нужно блеснуть.

Нас встретил управляющий отеля, проводил, показал (это признак высокого уважения), и пояснил, что любое наше пожелание будет выполнено моментально на высочайшем мировом уровне.

Я поблагодарил, я хороший полицейский, а девочки тут же потребовали горничных, которые явились незамедлительно.

Мой номер — это пентхауз. Номера Лисы и Пантеры — как бы отдельные, так положено. Филиппины хоть и светская страна, но католики преобладают, нужно соблюдать приличия. Тяжёлое колониальное наследство. Впрочем, номера наши соединены, открываешь двери — и никаких проблем. Но в документах мы занимает три отдельных номера. Для декорума, так сказать. Антон, Нодирбек и Геллер живут этажом ниже, в номерах попроще, но тоже неплохих. Где разместилась делегация Миколчука и сам Миколчук, даже и не знаю. Не до того мне — два перелета и двести пятьдесят километров по непростой дороге. То есть дорога-то нормальная, но ночь и ливень сделали её особенной. Нас, впрочем, сопровождали полицейские машины с маячками, что придало путешествию особый шарм.

Но мы и это преодолели.

А теперь преодолеваем очередной пункт программы «заселение»

Впрочем, девочки не лютовали, поменяли местоположение моих вещей три-четыре раза, не больше. Потом ушли в свои номера — и забрали с собой и горничных, и пять чемоданов из восьми.

А я улёгся в заботливо расстеленную кровать, и попытался поспать.

Здесь половина девятого утра. В Сосновке, стало быть, половина четвертого ночи. Отчего б и не поспать? Но недолго. Представлю, что сплю днем, после обеда. Съел школьную котлету, и соснул в палатке УСТ-56 под звуки летнего грибного дождя.

Представил, и получилось хорошо. Проспал сорок минут. А больше и не нужно. Наука пока в раздумье, хорошо это, или плохо — спать днем. За рулем автомобиля во время движения — плохо, у токарного станка плохо, а вот в санатории после обеда — хорошо. И в пионерском лагере хорошо.

Я встал, накинул халат — дар отеля.

Подошёл к окну.

Здесь окна не открываются принципиально. Задраены, как на подводной лодке. Здесь климатконтроль: очищенный и охлажденный воздух подается через особые вентиляционные ходы. Дело не в том, что он охлажденный, а в том, что сухой. Чтобы плесень не завелась.

В Багио, как и везде на Филиппинах, влажный тропический климат. За летний месяц июль выпадает осадков больше, чем в Сосновке за год. И за август тоже.

Почему же я здесь, а не в Граце?

Жадность, вот причина. Ну, не шесть миллионов был бы фонд, а два. Тоже неплохо. Но это было бы непрофессионально. Не только о себе нужно думать, но и о будущих поколениях. Пока есть возможность, нужно набирать высоту, чтобы привыкли: шахматистам нужно платить столько же, сколько и боксерам. Двадцатый век всё-таки, люди на Луне побывали, а примитивный мордобой по-прежнему ценят больше, нежели поединок интеллектов.

На стене висел комбинированный барометр. Давление шестьсот тридцать пять миллиметров ртутного столба. Это понятно, мы на высоте полтора километра над уровнем моря. Температура двадцать четыре градуса. Рекомендуемая.