То ли это помогло, то ли просто время пришло, Стас и правда «раздышался». И полетел. Раньше его молодому «Ворону» требовалось два-три прохода, чтобы уяснить свои действия: пилот-наставник реагировал на ошибки машины слишком нервно, резко, да еще и поздно. Теперь хватало одного: стоило штурмовику сбиться или засомневаться, его мгновенно подправляла твердая спокойная рука.

Программа «каталась» все быстрее и быстрее. «Бобры» постепенно нагоняли полк. Сейчас уже не Стас тормозил звено, а только график. Им не могли дать больше полетного времени. И полигон тоже не резиновый. Да и Боброву не стоило перенапрягаться.

Стас готов был жить в машине. Он все еще обзывал пилотский отсек «душегубкой», но больше не выпадал оттуда замертво.

«Молодец. А теперь давай еще спокойнее, – сказал Бобров. – Ты вступаешь в опасный период. Это как на автомобиле: через год постоянной езды тебе кажется, что все знаешь, все умеешь и все можешь. Тут-то люди и начинают биться. Потому что начинают позволять себе лишнее. С самолетами то же самое. Гляди в оба».

Стас пообещал быть спокойнее.

«Наконец-то ты присиделся к машине, – сказал Чумак. – Совсем по-другому смотришься в воздухе. Орел практически! Теперь слушай, орел. Тебе уже хочется проявить индивидуальность, показать себя. Я даже наблюдаю потуги на личный стиль. Брось это. Потерпи годик, потом можешь выпендриваться. Летай пока, как робот. Четко выполняй программу – и все. Не спеши, будь другом».

Стас пообещал быть роботом и другом.

Хусаинов подарил Стасу секретный документ, только для командного состава – полную сводку летных происшествий за прошлый год с детальным разбором. «Я там выделил кое-что, обратите внимание. Это может напрямую касаться вас».

Стас прочел и поблагодарил.

Через неделю это и случилось.

Звено шло на цель через холмы, и Стасу показалось, что «Ворон» чересчур осторожничает, компенсируя просадку. Разница в поведении машины была едва заметна, но Стас уже чувствовал малейшие нюансы. И он успел заразиться от «Бобров» их перфекционизмом. Если можно идти чуть ниже и четче облизывать рельеф – то почему не сделать это?

Опытный пилот сразу бы заподозрил: «воздух не держит». Значит, устарела метеосводка, которую он смотрел перед вылетом. Теплый декабрь – коварный месяц, погода за бортом может резко измениться в одночасье. «Ворон» уже на рулежке почувствовал и учел это. Стасу достаточно было нажать одну кнопку, чтобы узнать, почему машина деликатничает при вертикальных маневрах у поверхности земли.

Вместо этого он при очередном прыжке взял управление на себя и показал «Ворону», как тот может на самом деле.

Все, что он запомнил потом, – адский грохот и сильнейший пинок под зад. Вокруг летали какие-то железные клочья. А потом над головой раскрылся с оглушительным хлопком купол парашюта.

Далеко впереди «Ворон» пахал землю брюхом.

С этой минуты события развивались очень быстро. За Стасом примчалась санитарная машина и налила ему спирту для поправки нервов. Козлов вызвал на ковер Пуха и забодал его до полуобморочного состояния. Пух, оклемавшись, принялся рвать Боброва. И то ли наговорил лишнего, то ли пригрозил неправильно – Бобров тоже озверел и показал Пуху, как бобры умеют грызть всё. После чего начал задыхаться и ушел в санчасть, держась одной рукой за стенку, а другой за сердце.

Его отстранили от летной работы. Назначили внеплановую медкомисиию – и конец. Бобров сказал, что поедет в Москву на переосвидетельствование, но тут ему стало еще хуже.

Со Стасом они и словом не успели перемолвиться.

В отсутствие Боброва разнос виновнику летного происшествия устроил Пух. Было стыдно и противно.

Чумак сказал ему два с половиной слова, и то не длинных:

– Тебя же просили!..

После чего свел общение с ним к «подай-принеси».

Хусаинов подчеркнуто деликатно объяснил Стасу, в чем была его ошибка. Все следующие попытки заговорить с Хусаиновым разбивались о стену ледяной вежливости.

История пилотажной группы «Бобры» закончилась. На продолжение не было ни малейшего шанса.

Будто в порядке издевки, пришли из округа документы, которых уж и не ждали. Капитану Боброву присвоили звание майора.

* * *

Командир полка стоял посреди ангара, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок. Голова Козлова была чуть наклонена вперед, он изготовился к своему любимому занятию: бодать.

За распахнутыми воротами было пасмурно и серо. Зима грозилась, грозилась, да так и не наступила. Чумак придумал на Новый год выставить перед домом Боброва пальму, всю в мишуре и лампочках – пускай человек порадуется. Они с Хусаиновым уже присмотрели в магазине деревце трехметровой высоты. Стаса участвовать не позвали.

Сейчас было не до шуток – звено внимало старшему начальнику. Начальник вещал.

– Удивительный вы человек, Хусаинов. Вроде и хотите как лучше, стараетесь, а непременно у вас побочные эффекты. Ложка меда в бочке дегтя.

Хусаинов сделал вид, что ему стыдно.

– Я думаю так, – сказал Козлов. – Кто проявил инициативу, тот и должен ее развивать. Успешно! А не справитесь – накажем.

– Какая свежая идея! – буркнул в сторону Чумак.

– Рад, что вы понимаете. Теперь заткнитесь, будьте любезны, когда старший говорит.

Стас разглядывал свои ботинки. Все было хуже некуда. Все разваливалось на глазах. А виноват был не кто иной, как лейтенант Васильев.

– Я бы для вас лично, Чумак, предложил что-нибудь гораздо свежее, – заявил Козлов. – Вроде ледяного душа. Тем не менее… С сегодняшнего дня вы трое выделены в особую учебную группу.

Звено дружно подняло глаза и недоверчиво уставилось на командира полка.

– Не благодарите, не надо, – Козлов криво усмехнулся. – Сами напросились, сами заслужили. И отдельное спасибо Бобу, который собрал вас в стаю. Мой приказ доведут вам под роспись после обеда. Смысл его следующий. У вас программа накрылась окончательно, забудьте о ней. Вас больше нет как боевой единицы. Но чтобы не тратить впустую накопленный опыт и уникальные…

На последнем слове Козлов поперхнулся и начал кашлять. Звено покорно ждало.

– …Уникальные возможности! – выдавил из себя Козлов. – Так-то вот. Короче, будете работать по отдельному плану. Задача – оценить поведение машины при заглушенных системах «свой-чужой». Оценить всесторонне и представить доклад. По итогам доклада будет следующее решение. План вам тоже доведут к концу дня. Ну, Хусаинов! Выдумали, понимаешь… Загадку. Подарочек для полка!..

Хусаинов поморщился. Рапорт, который он подал весной – о конструктивной неспособности «Воронов» наносить дружественные удары, – крепко выручил полк. Козлов переписал рапорт своими словами и двинул наверх. «Вороны» стояли на особом контроле, и каждый чих, доносившийся из полка, внимательно исследовался. Поэтому рапорт не только прочли, но и обдумали. И… вычеркнули из протокола учений три условно сбитых машины! Осталось только банальное летное происшествие, случившиеся по вине разгильдяя Пейпера. Козлов и тут подсуетился: тот факт, что зенитка в Пейпера не попала, был учтен при разборе. Козлов вообще надеялся обратить это событие в подвиг, но самолет с отбитым крылом и разваленная в хлам полевая кухня – перевесили.