Ну ладно, ладно. Идеальных систем не бывает, но Лонгви близок к идеалу, и энергетическая проблема здесь решена, причем не без изящества, за счет бытовых утилизаторов. Заодно решена проблема накопления мусора и разных прочих отходов человеческой жизнедеятельности. Исхар И’Слэх – гениальный архитектор, а барон тут, как всегда, ни при чем.

К тому же и холодов таких, как в пригородах, в Лонгви не бывает. Ровный климат. Всю зиму – ровный и половину весны. Потом здесь становится тепло, летом даже жарко. А сейчас вот по городским меркам – холодно. Аж пар изо рта идет.

Тир возвращался домой после очередного выступления «Оранжевых скелетов». Они так и не нашли себе другого скрипача. Потому что не искали, засранцы. Зато Тир всегда сыт, а необходимость общения с людьми компенсируется пользой, которую эти люди приносят.

Они-то местные. Точнее, они все из разных государств, но здешние, уроженцы Саэти. И, изучая их в течение уже трех с лишним лет, Тир мог в любой момент сам стать местным. Достаточно было надеть личину любого из входящих в состав арры парней. Дело полезное во всех отношениях. Во-первых, положено начало запасу личин, применимых на этой планете, а, во-вторых, маска Пелоса или Эйфера позволяла легче переносить благовест, колокольный звон, собирающий прихожан к заутрене.

Церквей в Лонгви хватало. Тир старался держаться подальше от них, справедливо опасаясь нападения какой-нибудь ангельской нечисти, но, слыша благовест, все равно испытывал острый дискомфорт. И до тех пор, пока на основе двух масок не создал себе две христианские личины, старался подгадать время так, чтоб к заутрене оказаться на Шахматной площади, возле храма Тарсе. Вера в Тарсе была в Лонгви основной, видимо, поэтому черно-белое строгое здание храма окружала аура, заглушавшая благовест, как толстая, мягкая подушка.

В числе «скелетов» был и язычник – перкуссионист Агиль, поклонявшийся даже не богам, а духам. Образ Агиля тоже можно было использовать – любая вера защищает от происков чужих богов – но Тира не прельщала перспектива нос к носу столкнуться с упомянутыми духами. Он их не боялся: на Земле подобные создания были к нему расположены, просто не хотел привлекать внимания.

Так что личина Агиля лежала на складе образов просто на всякий случай, в ожидании, пока такой случай подвернется.

Недавно ли это случилось? Давно ль?

Но правил страною всесильный король.

Он сроду не ведал любови ничьей.

И вечно был собственных статуй мрачней.

Этой песенкой «Оранжевые скелеты» закончили сегодняшнее выступление, и Тир уже часа два не мог вытряхнуть ее из головы. Даже проносящиеся между небоскребами Белого города сквозняки не насвистели никакой другой мелодии. Песня была почти так же ядовита, как карикатуры Адепта-13. Вообще, удивительно, как лонгвийцы и те, кто считает себя таковыми, умудряются сочетать опасные шуточки в адрес барона с неподдельным к нему же уважением.

«И вечно был собственных статуй мрачней…» – промурлыкал Тир, ухмыляясь. Статуй барона в городе не было, но это не имело значения.

Чуть полночь подходит к стене городской,

На площадь выходит угрюмый король,

И бродит, и город немеет при нем.

Кому до веселья с таким королем?[5]

Этой ночью он снова ушел раньше других: остальные «скелеты» традиционно отправились «отдохнуть» после выступления. По домам они расползутся пьяные – уже расползлись, время к утру? – а завтра, похмельные, пойдут на лекции. А не хрен пить. Ири и Агиль – два будущих медика – принципиально не снимают похмельный синдром. Могли бы, все-таки не первокурсники, но утверждают, будто начиная учиться магии, все студенты дают обязательство от похмелья не лечить. Себя – пожалуйста, других – ни-ни.

У доктора Гахса забавное чувство юмора. Несколько извращенное. И весьма импонирующее.

А время действительно шло к утру. И Тир, возвращаясь с затянувшейся прогулки по Лонгви, старался стать невидимым и неслышным, играя в прятки со звонким эхом цокающих по мостовой копыт.

«Шаги Командора… Медный всадник, блин…»

Эти игры были дурацким развлечением, опасным и бессмысленным. Потому что Лонгвиец действительно мог убить. Особенно в Белом городе, в деловом районе, где улицы просматривались из конца в конец, а безмолвные небоскребы, может, и хотели бы, да не могли предоставить укрытия.

Тир как раз спустился с обзорной площадки, расположенной на крыше Рисаи[6], самого высокого здания в Лонгви. Самого высокого из стоящих на земле. К слову, следуя принятой в Саэти моде – чем выше, тем лучше, – весь последний этаж этой башни лонгвийцы подарили своему барону. Мало ему резиденции, что ли?

Сквозь прозрачные стены лифта, скользящего по восточной стене Рисаи, Тир успел увидеть фигуру всадника парой кварталов дальше.

Лифт тут же приостановился, чтобы Тир мог рассмотреть всадника внимательнее. Лифты, они милые, но тупые…

Зато старательные.

Представив, как он выходит из двери и нос к носу сталкивается с Лонгвийцем, Тир аж взвыл про себя. И лифт, поняв все правильно, устремился вниз с ускорением свободного падения.

Старательный, да. Но тупой…

В ушах слегка звенело то ли от стремительного падения, то ли от адреналина. Тир выскочил из лифта, тише мыши промчался вдоль бесконечной стены Рисаи, успел свернуть за угол раньше, чем всадник разглядел его. Но на всякий случай решил не останавливаться и бежал аж до Нового Кольцевого парка, за которым начинался Новый город.

Кольцевых парков в Лонгви было три: Старый, Средний и Новый. Все разбиты на месте снесенных городских укреплений. Зеленые рубежи, отделяющие друг от друга разные части города. Старый город – самый центр, там резиденция барона, там дома самых именитых семейств, там памятник Мечникам, и там не ходит городской транспорт. Средний город – студенческая территория. Там все лонгвийские вузы, там же кампусы, и вольные, не приписанные ни к одному из вузов кварталы, вроде того, в котором жили Тир с Казимиром. Там свои правила и порядки… и туда еще надо добраться. Из Нового-то города – не ближний свет.

Когда Тир добежал до предпоследней перед Средним Кольцевым парком остановки анлэтхе, солнце уже встало, прогулка Лонгвийца закончилась и снова начал ходить транспорт. Так что оставшаяся часть пути до дома заняла всего пять минут. Времени как раз хватало, чтобы не торопясь собраться и отправиться на занятия.

И то, что перед самым парадным его перехватили двое стражников с требованием остановиться, не оказывать сопротивления и молчать, Тир поначалу воспринял как последствия своей дурацкой игры в прятки.

Правда, почти сразу сообразил, что, пожелай Лонгвиец его прикончить, он не стал бы заморачиваться и привлекать городскую стражу.