Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чьи бабки лежали на счетах в иностранных банках, Папу интересовало меньше всего. Если партии — пусть будут партии. Лишь бы были. И лишь бы достались Папе, а не кому-нибудь другому.
Папа давно бы вытащил эти деньги, если бы не происки Иванова, который, похоже, тоже до бабок не дурак. И если бы не трупы «быков», которых тот «зажмурил» один — четырнадцать. И за которых Папе пришлось отстегивать на памятники, отстегивать родственникам покойников и отстегивать за банкет в конференц-зале УВД. Ну да главное теперь, братва, отобедавшая в ментовке, успокоилась, и можно начинать подтягивать узду, чтобы покрыть случившуюся растрату. Из-за него случившуюся. И из-за Иванова.
Пора возвращать назад деньги и возвращать власть. И лучше всего возвращать власть, возвращая деньги. Это самая удобная, потому что убивающая двух зайцев, схема.
— Шустрого ко мне! — распорядился Папа прислать к нему его помощника. — Через полчаса.
— Через полчаса он не успеет. Он на уик-энде.
— Где?!
— В лесу, шашлыки жарит.
— С девками?
— Не знаю.
— Передайте Шустрому, чтобы через полчаса был здесь. Если больше чем через полчаса, может не приезжать!
Подтягивать братву следовало начинать с бригадиров и тех кто командует бригадирами. Удар по ним множится слухами и вызывает уважение. Разборка с рядовым «бычком» исчерпывается «бычком».
Желающий наказать нашкодившую кошку глупец — наказывает кошку. Желающий наказать кошку умник — наказывает хозяина. А кошка получит свое от хозяина.
— Шустрый. Папа хочет видеть тебя через полчаса. Папа рвет и мечет, — сообщили Шустрому по мобильному телефону — Папа говорит, что если не через полчаса, то уже не надо.
Шустрый убрал телефон и бросился к машине.
— А как же шашлыки? — хором пропела толпа голодных девиц, столпившаяся возле горячего мангала.
Но Шустрый их не слышал. Его на поляне уже не было. Через полчаса, запыхавшийся и взмыленный, Шустрый постучал в заветную дверь.
— Звал, Папа?
— Не звал бы — не пришел. Дело у меня к тебе есть. Шустрый изобразил на лице почтительное внимание.
— Скажи бригадирам, что с сегодняшнего дня расценки меняются. Что налог поднимается вполовину. Всем поднимается — оптовикам, барыгам, фирмовым.
— Вполовину много будет. Папа. Сейчас в торговле застой. Даже барыги плачут. Говорят, концы с концами свести не могут. Хотят тебя просить сбросить с налога четверть. А тут вдруг рост вполовину! Они могут психануть и отказаться платить.
— А ты надави!
— Могут пойти к ментам. Сбросить бы. Папа...
— Я сказал — вполовину. Кто пойдет к ментам — порежьте, чтобы другим неповадно было. У кого живых денег нет — берите товаром.
— Боюсь, Папа, что...
— Не того ты боишься. Ты одного только должен бояться. Моего гнева должен бояться.
— Папа! Ты меня не так понял...
— Хватит базлать! Пойди и скажи, что я велел. А потом пойди и собери первые деньги. Лично сам собери. Чтобы пример показать, как это надо делать...
— Иду, Папа.
— Стой. Я еще не все сказал. Я еще не сказал главного.
— Слушаю, Папа.
— Подбери из своих «бычков» тех, что посмышленей. Которые хотя бы школу закончили. Есть такие?
— Обижаешь, Папа. У нас все со средним образованием Десять с техникумом. Трое с высшим. Пять мастеров спорта.
— У тебя что, олимпийская сборная? Откуда ты их взял?
— На улице подобрал. Возле мебельного магазина.
— Возле мебельного?
— Они шкафы подряжались носить. За копейки. А я другую работу предложил. Высокооплачиваемую. И по их профилю.
— Ладно. Спортсмены так спортсмены. Они или кто-нибудь еще из твоих языки знают?
— Не спрашивал.
— Спроси. Если нет — придется подучить.
— Папа, неужели...
— Прикуси язык. Если не хочешь, чтобы я его вырвал. То, что я знаю и ты знаешь, касается только тебя и меня.
— Но братва тоже...
— Ту братву, что знала, Иванов зажмурил. А остальные за золото не знают.
— Папа, значит, все-таки!..
— Я все сказал. Иди... За деньгами иди. И без денег не возвращайся...
— Через полчаса! Всех! Если опоздают, пусть уже не приходят! — продублировал приказ Папы Шустрый. Но уже для тех, над кем власть имел он.
Через полчаса бригадиры были у него. Кроме одного. Этот один опоздал на пять минут.
— Ты опоздал, — сказал ему Шустрый. — Пойдешь в бригаду Ломового. Возьмешь на себя киоски на Заречном рынке и на «пятачке» возле парка.
— Ты что, Шустрый? Какие киоски?! Я бригадир! — возмутился опоздавший бригадир.
— Уже нет, — покачал головой Шустрый. — Ты опоздал на пять минут.
— Ты что, стал козырным? — с угрозой в голосе спросил опальный бригадир. — Не пускай пыль в глаза! Ты такой же, как мы. Только к Папе ближе. Не тебе решать, кому где быть.
— Не мне. Папе, — тихо сказал Шустрый. — Папа сказал за порядок. Папа сказал, что с бардаком пора кончать. И еще сказал, что дань повышается вполовину. Со всех. И с барыг, и с фирмовых.
Бригадиры напряженно переглянулись.
— Такие бабки они не дадут. Удавятся, а не дадут.
— Смотря как просить.
— Все равно не дадут. Они пустые. Они просили сбросить на четверть.
— Я знаю. Но Папа сказал поднять наполовину. И начинать собирать сегодня. Сейчас. Значит, сейчас и пойдем.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас.
Бригадиры неохотно поднялись и двинулись к выходу, переговариваясь на ходу насчет того, что барыги так просто бабки не сдадут и что будет большая буза и, возможно, придется пускать кому-то кровь.
— Лысый, Дылда, Гундосый, Татарин, остаетесь здесь, — сказал Шустрый.
— Почему остаемся?
— Папа сказал. У вас своя работа будет.
— Какая?
— Французский язык изучать.
— Ха-ха-ха! — заржали в голос бригадиры. — Ну Шустрый, как скажет...
Зря, между прочим, заржали. Потому что Лысому, Дылде, Гундосому и Татарину действительно предстояло изучать французский язык. По ускоренному методу. Причем не сомнительному Илоны Давыдовой, а по очень действенному методу Королькова Ильи Григорьевича. По кличке Папа.
— Сколько вы берете за час занятий? — спросил зам Папы по финансовым и деликатным вопросам найденную по объявлению в газете преподавательницу французского языка.