Достав отрывной блокнот, я записала там телефон мотеля, где остановилась, и протянула ему вырванный листок:

– По этому телефону сможешь меня разыскать. Позвони, если еще что-нибудь вспомнишь.

Взяв у меня листок, он с безразличным видом сунул его в задний карман джинсов.

– А что там в Лас-Вегасе? – спросил он. – Как все это связано?

– Еще не знаю. Возможно, именно там сейчас находится одна дама, которая фигурирует в бумагах по этому делу. В Лос-Анджелес я вернусь к концу недели. И вероятно, опять захочу с тобой встретиться.

Лайл уже отвлекся от меня, укладывая на место очередной кирпич и подбирая мастерком излишек вытекшего из-под него раствора. Я взглянула на часы: у меня еще оставалось время наведаться в контору, где когда-то работала Либби Гласс. Конечно, я не считала, что Лайл был со мной до конца откровенен, но проверить это пока не могла. Поэтому просто приняла все к сведению – а там будет видно.

Контора "Хейкрафт и Макнис" располагалась в здании представительства фирмы "Авко" в районе Уэствуд, неподалеку от мотеля. Я припарковалась на дорогой автостоянке вплотную с похоронным бюро "Уэствуд-Виллидж", прошла через входную дверь рядом с банком "Уэлс Фарго" и поднялась на лифте. Увидев справа от лифта нужный мне офис, я толкнула тяжелую тиковую дверь, украшенную блестящей латунной табличкой. Пол внутри был выложен шершавой керамической плиткой кирпично-красного цвета, стены украшали огромные, во всю стену, зеркала и серые панели из неструганого дерева с развешанными тут и там початками сухой кукурузы. В конторке слева от входа сидела секретарша. Рядом с ней на доске красовалась выжженная по дереву надпись "Аллисон, секретарь в приемной". Я протянула ей свою визитку со словами:

– Мне хотелось бы побеседовать с главным бухгалтером. Я расследую убийство одной из бывших сотрудниц вашей фирмы.

– О да. Я что-то слышала об этом, – откликнулась Аллисон. – Подождите минуту.

У этой девицы лет двадцати были длинные темные волосы. Она носила джинсы и галстук-шнурок, ее клетчатая ковбойка, похоже, была до отказа набита сеном, а пряжка на ремне выполнена в форме вставшего на дыбы мустанга.

– У вас здесь что? Филиал фольклорного парка в стиле кантри? – поинтересовалась я.

– Что-что? – не сразу дошло до нее.

Не желая дальше развивать эту мысль, я просто мотнула головой, а она в своих ковбойских сапожках на высоких каблуках прогарцевала мимо качающихся на петлях дверей. Вскоре Аллисон вернулась.

– Мистера Макниса сейчас нет в офисе, но вам, судя по всему, лучше поговорить с Гарри Стейнбергом, двойное "р".

– Как, Б-е-р-р-г?

– Нет, Г-а-р-р-и.

– А, поняла. Прощу прощения.

– Ничего, – прощебетала она. – Все делают эту ошибку.

– А могу я сейчас увидеться с мистером Стейнбергом? Хотя бы ненадолго.

– Он в Нью-Йорке, – объяснила она.

– А с мистером Хейкрафтом?

– Он умер. Я думала, вы знаете; его нет в живых уже несколько лет, – сказала она. – Так что фактически наша фирма сейчас "Макнис и Макнис", просто никому неохота менять всю атрибутику. Второй Макнис сейчас на совещании.

– Может, есть еще кто-нибудь, знавший ее? – поинтересовалась я.

– Скорее всего нет. Прошу прощения.

Она протянула назад мою карточку. Взяв ее, я написала на обороте свой телефон в мотеле и номер автоответчика в Санта-Терезе.

– Не могли бы вы передать эти номера Гарри Стейнбергу, когда он вернется? Я буду очень признательна ему за звонок. Если меня не окажется в мотеле, он может записать свое сообщение на автоответчик.

– Конечно, – ответила Аллисон, но можно было поклясться, что она отправит мою карточку прямой дорогой в мусорное ведро. Я внимательно взглянула на нее, но она лишь простодушно улыбнулась в ответ.

– Может, все-таки положите мою визитку вместе с запиской ему на стол? – настаивала я.

Слегка нагнувшись, она выпрямилась, держа в руке белый прямоугольник картона, и шустро наколола его на остро заточенную металлическую спицу около телефона.

Но под моим пристальным взглядом Аллисон нехотя сняла многострадальную карточку с гарпуна и оторвала задик от стула.

– Хорошо, прямо сейчас и положу ему на стол, – сдалась она и снова поскакала в контору.

– Что ж, совсем неплохая идея, – согласилась я с ней.

Вернувшись в мотель, я сделала несколько звонков.

Руфь, секретарша Чарлза Скорсони, сообщила из офиса, что он еще не вернулся в город, и дала номер его гостиничного телефона в Денвере. Я позвонила туда, но его не было на месте, и я оставила свои координаты портье.

Потом связалась с Никки, доложив обстановку, и, наконец, проверила свой автоответчик – никаких сообщений.

Тогда, облачившись в спортивный костюм, я села в машину и направилась в сторону пляжа, чтобы чуток пробежаться. Расследование пока продвигалось не больно шустро. У меня было такое ощущение, что я набрала полный подол разноцветных камешков, а вот инструкцию, как собрать из них мозаику, еще предстояло отыскать. Время, словно гигантская бумагорезательная машина, безжалостно искрошило и перемешало все факты, оставив лишь узкие полоски с отрывочными записями, по которым требовалось кропотливо восстановить реальную картину прошедших событий. За последние дни во мне накопились неудовлетворенность и раздражение, так что хотелось немного выпустить пар.

Я оставила автомобиль у пирса в Санта-Монике и потрусила в южном направлении по асфальтированной дорожке вдоль пляжа. Миновала двух старичков, склонившихся над шахматной доской, компанию тощих чернокожих подростков, с необыкновенной ловкостью катавшихся на роликовых коньках и пританцовывавших в такт неслышной мне музыке своих плейеров, потом группку гитаристов, наркоманов и бродяг, встретивших меня кривыми ухмылками. Этот отрезок тротуара был как бы последним осколком прошлого, наркотической ностальгией по 60-м годам, – те же босоногие юнцы с потухшими взорами и посыпанными перхотью длинными шевелюрами, только теперь им было уже не семнадцать, а тридцать семь, но в глазах сквозили те же мистика и отрешенность. Какой-то встречный пес решил составить мне компанию и вприпрыжку побежал рядом, радостно высунув язык и тараща на меня круглые глазенки.

У него была густая блестящая шерсть и загнутый в знак приветствия хвост. Самая обычная дворняга – с непропорционально большой головой, коротким туловищем, небольшими, но крепкими лапами, однако с ярко выраженным чувством собственного достоинства. Вот так мы и бежали с ним рысцой вдоль пляжа, минуя по очереди кварталы Озона, Дадли, Паломы, Сансета, Торнтона и Парка. В конце концов добрались до Уэйв-Крест, где мой попутчик бросил меня, решив поиграть в летающую тарелочку с веселой компанией на берегу. Когда я взглянула на него последний раз, он, не переставая радостно скалиться, высоко подпрыгнул, изогнулся и ловко перехватил тарелку в полете. Это была одна из тех немногих собаченций, которые вызывают у меня искреннюю симпатию.