Возможно, Вик переборщил, но так как в самой постановке эта тема постоянно пародийно обыгрывалась, это не резало слуха. Все восприняли сказанное как шутку.

Это было абсолютное перевоплощение. Дебора, как заядлая театралка, считала, что видела много хороших актеров на своем веку, но то, что демонстрировал сейчас Вик, было куда выше классом всего ею виденного.

Для нее это стало таким откровением, что она просто отключилась. Весь остальной разговор она слышала как звуковой фон. Фальшиво высокий голос Вика, его ломание не давали ей покоя.

Что из этого было ложью? Был он геем или просто притворялся?

На Дебору вдруг накатила волна ужаса. Шел 1987 год, возможно, самый мрачный год в США. СПИД распространялся со страшной скоростью. Истории о том, как бисексуальные мужчины заражают женщин, и сведения о миллионах зараженных американцах передавались во всех новостях. Болезнь была неизлечима и вела к долгой, мучительной и страшной смерти.

Внезапно ее жизнь свелась к двум одинаково ужасным вероятностям. Или Вик бисексуал и мог ее заразить, или он самый отъявленный лжец на свете.

Ей дико захотелось удрать из театра и выяснить все у него прямо сейчас, но она заставила себя спокойно вернуться на место и досидеть до конца пьесы. Правда, сдерживалась она с большим трудом.

– Что, черт побери, все это значит? – потребовала она объяснений у Вика, как только они вышли из театра.

– Ты о чем?

– Ты прекрасно знаешь, черт возьми, о чем я! О твоем превращении в «голубого» мальчика во время антракта!

Она поняла по его лицу, что он сначала собирался прикинуться простачком, но передумал.

– Это все неважно.

– Как раз наоборот, очень важно! Кого, к черту, ты обманывал, Вик? Меня или их?

Припертый к стенке, Вик перешел в наступление.

– Ты что, не любишь геев? – высокомерно спросил он, изображая из себя светского сноба с широкими взглядами.

– Я прекрасно к ним отношусь, – отрезала Дебора. – Я просто ненавижу лжецов, с кем бы они ни спали!

– Девочка моя, бизнес – тяжелая работа. Ты сама это прекрасно знаешь. Поэтому я подыграл им. И что из этого? Это не ложь, по большому счету. Это просто бизнес. Как… как там они говорили в «Крестном отце»? «Ничего личного. Это всегда только бизнес».

Ответ был настолько неожиданным для нее и таким откровенно циничным, что Деборе в тридцатипятиградусную жару стало холодно. И хотя опасность заражения СПИДом ей вроде больше не грозила, перед ней встала не менее серьезная проблема. Внезапно куча важных мелочей, на которые она раньше закрывала глаза, встали на свои места. Начиная с того, что они никогда не встречались в городе открыто. Кем бы ни был Виктор Картер в душе, если у него вообще была душа, теперь было совершенно очевидно, что он мастерски ведет двойную игру. Деборе стало безумно стыдно перед собой и своими друзьями. Вик ее просто дурачил. Он оказался выдающимся мастером в умении манипулировать ее чувствами.

Ярость Деборы была настолько сильна, что она не могла говорить. Она повернулась и почти побежала к стоянке машин.

До самого дома Дебора сидела в машине, как парализованная. В салоне было очень душно. Вик закрыл в машине все окна и включил кондиционер на максимум. Внезапно Дебора почувствовала, что задыхается. Она открыла окно.

– Эй, девочка, будет жарко, закрой.

– Заткнись!

Вик удивленно уставился на нее, затем помрачнел и заткнулся.

В Викторе Картере, оказывается, совсем не было мужской твердости и силы.

Тот вечер в театре стал сигналом опасности. Дебора так нуждалась в предостережении, и стрела, кажется, достигла цели.

Но, несмотря на совершенно ясное понимание того, что Вик обманщик, Дебора не могла так просто отказаться от него.

Я хотела бы верить, что наш разумный, справедливый выбор не зависит от влияния гормонов. Я также очень хотела бы верить, что Санта Клаус существует на самом деле.

Разумеется, Дебора понимала, что Вик вел себя в театре низко, лживо и уж никак не порядочно. Но ведь даже самый лучший прокурор Америки не смог бы за это его осудить. В конце концов, для нее было важно только одно – любит он ее или нет? Если любит, она бы могла закрыть глаза на маленькие человеческие слабости, убеждала она себя.

Возможно, для тех, кто увлекался литературой эпохи Возрождения, ее решение устроить испытание Вику не покажется странным.

И тут потребовалось мое участие.

Спустя три дня после посещения театра, жарким августовским утром Дебора появилась в моем кабинете с такими горящими глазами, что я подумала: не иначе заболела.

– Есть минутка? – спросила она в дверях.

– Для тебя? Разумеется.

Когда она уселась и откинулась на спинку своего стула, я залюбовалась ею. Дебора, когда она следит за собой, представляет весьма привлекательное зрелище.

– Что случилось? – спросила я.

– Мне нужно прошение об объявлении банкротства.

Я резко выпрямилась. Хорошо, что не свалилась со стула. Я всегда подозревала, что Виктор Картер доведет ее до беды.

– Что? Но я считала… как это могло случиться?.. – Когда я по-настоящему взволнована, я могу несколько минут составлять связное предложение и не очень преуспеть в этом.

Деб подняла руку, останавливая меня:

– Успокойся, ладно? Я не сказала, что разорилась. Я сказала, что мне нужна бумага о банкротстве.

Она наклонилась ко мне и растолковала, в чем дело. Она произнесла всего две фразы, а я уже узнала элегантный в своей простоте стиль учебника «Искусство ведения войны».

После ее разъяснений я вызвала Кристу и включила компьютер.

Через час, когда Дебора вышла от меня, у нее в руках был конверт с тем, что она хотела.

* * *

В те дни Дебора жила в маленьком домике на Мэйпл-стрит в Ларксдейле и снимала роскошную квартиру в Миннеаполисе на выходные. От меня она направилась прямо домой. Оттуда она позвонила Вику и сказала, что из-за жары не очень хорошо себя чувствует, поэтому не сможет с ним встретиться вечером, но будет рада увидеться завтра утром. При этом она старалась говорить расстроенным голосом, чтобы он догадался, что у нее на самом деле неприятности. Но такие тонкости были не для Вика.

– Хорошо, девочка. Я играю завтра партию в теннис в восемь тридцать. Буду у тебя около десяти, если ты не хочешь где-нибудь позавтракать вместе.

Деб отказалась и сказала, что будет ждать его к десяти. В окно она увидела, как к дому подъехал фургон Армии спасения, из которого выбрались два грузчика в униформе. Дебора накануне звонила им.

– Два больших кресла, два стола и две лампы? – спросил ее высокий грузчик, когда она открыла дверь.