Я хотел бы ошибиться, но впервые за минувшие сутки в глубине моей души шевельнулось что-то очень похожее на страх.

– Мы вряд ли застанем его дома, – сказал я, когда мы с Ирэн вышли из набитого битком душного автобуса и встали в тень худосочной акации. – Разгар рабочего дня.

– А ты знаешь, как планирует свой рабочий день убийца? – спросила Ирэн, глядя на нумерацию домов. – У него должен быть сегодня выходной. Вчера вечером работал. Ночью работал. Отдыхать тоже когда-нибудь надо, так ведь?

– Значит, ты до сих пор считаешь, что Фатьянов убийца?

– Ты тоже в этом скоро убедишься, – с невозмутимой уверенностью ответила Ирэн и зашагала по узкой асфальтовой дорожке вверх, к черепичным крышам коттеджей, которые выглядывали из-за деревьев.

Двухэтажный дом под номером триста девяносто стоял на крутом склоне, настолько крутом, что создавалось впечатление, будто он прислонился одной стороной к горе, подпирая ее на манер контрфорса. Вокруг него, прихватив небольшой каменистый участок, тянулся глухой кирпичный забор. Сам дом тоже был сложен из красного кирпича; лишенный каких бы то ни было архитектурных изысков, он представлял собой грубый куб с мелкими окошками, с трудом уместившийся под треугольной, слегка скошенной крышей.

Мы подошли к металлической двери. Пыльная, засыпанная щебнем улочка была пустынной. Ни машин, ни людей. Соседние дома спрятались и затаились за высокими заборами. Место, мрачное во всех отношениях. Кричи, ори, зови на помощь – никто не услышит. Ирэн посмотрела на меня, и в ее глазах мелькнул страх студентки, собирающейся на трудный экзамен. Черт подери, а если в этом доме действительно живет убийца? Мы даже не договорились толком, как будем себя вести. Все бегом! Как же иначе? Ведь Ирэн думает не об опасности, а о том, чтобы все время быть на полкорпуса впереди меня.

Я заставил ее отдать мне «макаров». Сунул пистолет за пояс и прикрыл рубашкой. В крайнем случае можно будет припугнуть или шарахнуть по темечку.

Ирэн перекрестилась и нажала на кнопку звонка. Мы почувствовали себя актерами, стоящими за кулисами в ожидании, когда занавес поднимется. Ирэн приосанилась, быстрым движением одернула платье, поправила волосы, зачем-то пощупала уши – на месте ли? – и встала впереди меня. Я попытался оттащить ее назад, но Ирэн пустила в ход свои острые локти, отстаивая место в боевых порядках.

Тут клацнул замок, дверь осторожно приоткрылась, и в проеме показалось настороженное лицо молодого человека. Глазки его были невыразительные, глубоко спрятанные, прикрытые сверху сросшимися бровями; плотно сжатые губы увязли между пухлых, идеально-гладких, источающих легкий запах одеколона щек. Темные жесткие волосы росли строго перпендикулярно голове, как трава, потому казалось, что они встали дыбом от страха. Ирэн ни разу не описывала мне внешность Фатьянова, и в моем представлении молодой бизнесмен выглядел более респектабельно. Представить же этого человека с пистолетом в руке, хладнокровно расстреливающим нас на обрыве я вообще не мог.

Увидев Ирэн, Фатьянов отреагировал так, словно перед ним стояла Баба-яга. Он раскрыл рот, распустил свои маленькие глазки, быстро вышел к нам и прикрыл дверь за собой.

– Вы что?! – зашипел он на Ирэн с таким выражением на лице, словно собирался ее укусить. – Какого черта вас сюда принесло?!

Он посмотрел во все стороны – нет ли случайных свидетелей нашего общения? – схватил Ирэн за руку и втянул ее во двор. Если бы я на мгновение замешкался, то уперся бы лбом в металлическую дверь. Фатьянов щелкнул замком, вперил свои невыразительные глазки в Ирэн и оскалился.

– Как вы могли?? – яростно зашептал он. – Я же вас предупреждал, просил, умолял! Как договор мог попасть в милицию??

Ирэн, собираясь раскаяться по полной программе, уже прижала ладони к груди и изобразила на лице скорбное выражение. Но тут Фатьянов кинул испуганный взгляд на такие же мелкие, как и его глазки, окна дома, снова схватил Ирэн за руку и быстро повел ее к распахнутой настежь двери.

Я, еще не до конца осознав свою роль в этом странном общении, последовал за ними. Мы зашли в темную прихожую с застоявшимся запахом одежды и обуви. Фатьянов захлопнул за нами дверь и запер ее на замок.

– Отвечайте! – тем же змеиным шепотом потребовал он от Ирэн, размахивая рукой перед ее лицом. – Как договор оказался в милиции? Вы представляете, как подставили меня? Вы отдаете себе отчет?

Ирэн опять вошла в образ кающейся грешницы, но Фатьянов не дал ей сказать ни слова и потащил в комнату – большую, пустую и неуютную. Я, разумеется, сопровождал их.

– У меня в голове не укладывается! – брызгая слюной, зашептал Фатьянов, тихо прикрыв дверь. – Я думал, что у вас серьезная организация! Я совершенно не был готов к тому, что договор окажется в милиции! Вы представляете, что я пережил? Мне звонят из уголовного розыска, задают вопросы, где я был, что делал и кто это может подтвердить. А сегодня мне звонят и просят дать свидетельские показания… Что это значит?!

– Извините нас, – наконец, смогла произнести Ирэн. – Это был форсмажор…

Фатьянов вдруг закрыл ладонью рот Ирэн, с ужасом покосился на дверь, через которую мы только что вошли, и, опять схватив девушку за руку, потащил ее к другой двери.

Мы оказались в маленькой комнате, такой же неуютной и темной, как и первая.

– Чего вы орете? – зашипел Фатьянов, подтолкнув Ирэн к стене. – Тихо надо говорить! Тихо! И не принимаю я никаких извинений! Что хотите делайте, но договор из милиции заберите! Его надо выкрасть и сжечь, а пепел развеять по ветру. Пшик – и нет! Все! Никаких договоров на строительство дома я не составлял, понятно вам? Это сон, бред, ничего не было! Ни-че-го!

– Я понимаю, понимаю, – забормотала Ирэн, прижимая ладони к стене и медленно перемещаясь к окну. – Мы обязательно выкрадем ваш договор и сожжем его…

– Или съедим, – предложил я, но Фатьянов на мою реплику никак не отреагировал. Сомневаюсь, что он вообще видел меня или догадывался о моем присутствии.

– Какой ужас, какой ужас! – прошептал Фатьянов, потеряв самообладание на какое-то мгновенье. Он страдальчески обхватил лицо и покачал головой. Я с интересом наблюдал за ним. Либо это была талантливая игра, либо мы имели дело с патологическим трусом, для которого потеря заурядного договора почему-то стала катастрофой вселенского масштаба.

Я не выдержал и задал вопрос в лоб:

– Но почему вы так переживаете?

– Не ваше собачье дело! – грубо ответил Фатьянов и даже погрозил мне кулаком, который, как я успел заметить, был раза в три меньше моего. – Не суйте нос, куда вас не просят!

Тут он опять услышал какие-то страшные звуки, потому что с ужасом на лице прижал палец к губам и затряс головой. Что касается меня, то я ровным счетом ничего не слышал. Фатьянов заговорщицки махнул нам рукой и на цыпочках пошел к третьей двери. Я думал, что он заведет нас в очередную комнату, но мы снова вышли в прихожую, пахнущую старыми ботинками.