Только что ее глаза блестели от… жадности?

Он ощутил разочарование.

Но откуда взялось разочарование? Он же подозревал ее в воровстве.

Когда он пересмотрел свое мнение?

Прошлой ночью, понял Кадар. В тот самый момент, когда он не стал связывать руки Эмбер, чтобы заняться с ней любовью. И ее не передернуло от отвращения. Она нежно касалась его искалеченной спины. Он был уверен: она не притворяется. Он почувствовал бы фальшь.

В те минуты Эмбер была женщиной, которая если не покорила его сердце, то пленила ум.

Было так приятно потом просто держать ее за руки. Эмбер, а не какую-то другую женщину. Эмбер, с которой ему так хорошо в постели. Эмбер, с которой ему было просто хорошо.

Кадар не забыл о своих шрамах (вряд ли он когда-нибудь сможет о них забыть), но впервые в жизни, занимаясь любовью, ему было все равно.

Он следил за тем, когда Эмбер обходит витрину, чтобы взглянуть на выставленные экспонаты с другой стороны, как она проводит пальцами по деревянной раме, как читает аннотации и движется дальше. И при этом Эмбер была воплощенная невинность, хотя Кадар видел ее сосредоточенно нахмуренные брови и чувствовал напряжение, которое выдавали плотно сжатые губы женщины.

Что происходит у нее в голове?

Вдруг Эмбер улыбнулась ему теплой улыбкой, способной осветить все закоулки его души. Улыбкой, на которую знакомо отреагировало его тело.

Что в ней такого? Кадар уже не в первый раз задал себе этот вопрос. Они провели вместе несколько дней и ночей, но чувственный голод, разбуженный ею на рынке специй, не желал утоляться. Наоборот, по необъяснимой причине он стал сильнее.

И впервые в жизни Кадар жаждал ошибиться.

Он страстно желал, чтобы Эмбер не была воровкой.

Ему не может безумно и необъяснимо нравиться человек, способный на такую низость.

Пусть этот дворец не Топкапы и сигнализация здесь не столь совершенная, но Эмбер не удастся завладеть ни одной вещицей.

Пока он несет за нее ответственность.

Еще три дня, сказал себе Кадар. Еще три ночи, чтобы насладиться ею. Потом она уедет, а его жизнь потечет по прежнему руслу.

Почему мысль об этом не приносит ему облегчения?

Когда ночью они лежали в постели, Эмбер неуклонно возвращалась мыслями к прапрапрабабушке. Она тоже ходила здесь из одной комнаты в другую, спала на этой самой кровати и смотрела на те же звезды на потолке. Эмбер казалось, что она ощущает ее присутствие везде.

Неужели султан так же пожирал взглядом ту, другую Эмбер, как сейчас и Кадар, и его глаза так же обжигали черным пламенем?

Неужели султан, как и Кадар, с благоговением касался той женщины, снимая с нее одежды, превращая прикосновения в сладостную пытку, обострявшую все чувства?

Но сегодня сладостной пытки не было. Этой ночью в спальне незримо присутствовала тень прапрапрабабки, что-то нашептывающая в темноте, и Эмбер не могла полностью отдаться страсти.

В Кадаре тоже ощущалось напряжение. Его челюсти были плотно сжаты, в движениях чувствовалась сдерживаемая ярость. Он будто за что-то наказывал ее.

Или самого себя.

Даже воздух был тяжелым и словно искрил от пробегавших между ними разрядов. Эмбер казалось, что со всех сторон ее окружают призраки, надвигаясь, загоняя в ловушку. Разрозненные мысли бежали все стремительнее, и вместе с ними нарастал ее страх. Кадар. Браслет, который она любым способом должна увезти домой.

Любовь…

Это был самый большой страх.

Взлететь Эмбер так и не смогла. Кадар глухо простонал, и его тело начала сотрясать крупная дрожь. В стоне не слышалось торжества, но какая-то мука, болью отозвавшаяся в сердце Эмбер.

К ее глазам подступили непрошеные слезы.

– Эмбер? – Кадар обнял ее и прижал к себе. Его нежность резко контрастировала с тем, что только что происходило, и это усугубило ее терзания. – Я сделал тебе больно?

– Нет, – солгала молодая женщина.

Он поцеловал ее в лоб, в кончик носа, в подбородок и коснулся губ в таком легчайшем поцелуе, что Эмбер показалось, будто ее задели крылья бабочки.

– Что не так?

Его теплое дыхание ласкало ей кожу. Эмбер вдохнула запах Кадара, желая навсегда сохранить его. Это напомнило ей, что до расставания осталось не так много времени, и она почувствовала себя несчастной.

– Ничего. – Эмбер шмыгнула носом. – Все не так.

Кадар убрал волосы с ее лба – влажные, потускневшие пряди, прилипшие к разгоряченной коже.

– Что именно?

Она лихорадочно размышляла, как объяснить причину своих слез.

– Наверное, все-таки ничего.

– Поняв, что твоя экскурсия не состоится и деньги потеряны, ты не плакала. Мне казалось, тебя не так-то просто довести до слез.

Разве она может признаться ему, что влюбилась? Рассказать о браслете, который лежит в рюкзаке и является точной копией одного из музейных экспонатов?

Эмбер облизнула губы:

– У меня была причина для поездки в Турцию.

Причина, о которой я тебе не говорила. Просто потому, что мне это казалось не важным.

И незаметно для себя самой Эмбер поведала Кадару историю своей прапрапрабабушки.

Кадар внимательно слушал, а она рассказывала об истрепанном и местами выцветшем дневнике, который нашла на чердаке и из которого узнала об экзотических местах, пленивших воображение Эмбер Брейтуэйт. О вырванных листах, словно написанное там было слишком личным, настолько, что записи уничтожили.

– Как дальше сложилась ее жизнь? – поинтересовался он.

– В конце концов Эмбер вышла замуж за местного жителя. У нее было много детей, она прожила долгую жизнь и, насколько я знаю, больше не путешествовала.

– А в чем причина твоих слез? – не понял он.

– Я хотела найти ее следы в Турции, потому и решила сюда приехать. Захотела увидеть то, что видела она. Это покажется тебе странным, но у меня такое чувство, будто я ощущаю здесь ее присутствие.

– Здесь?

Эмбер торопливо продолжила, смахивая слезы:

– Может, это оттого, что я скоро возвращаюсь домой, но я почти уверена, что она была здесь. Я не могу объяснить, но мне кажется, что я вижу Лунный павильон ее глазами.

– Тебе стоило рассказать мне об этом раньше. Мы могли бы побывать в тех местах, которые вызвали у нее восхищение.

– Я не думала, что тебе это будет интересно.

Кадар привлек Эмбер к себе и вздохнул:

– Может, и так. Но все равно не понимаю, в чем причина слез.

– Я же говорю, пустяки, – через силу улыбнулась Эмбер.