Девочка долго не отвечала, и он улыбнулся сам себе.

— А я съем шоколад, когда мне станет лучше.

К телефону подошла Келли:

— Анджела заболела.

— Да, она сказала.

Он услышал, как девочка что-то выговаривает матери.

— Я еду.

Келли жила в квартире на Джилонг-роуд, и через десять минут он уже был там. Когда он позвонил в дверь, Келли разговаривала по телефону. Она впустила его, поцеловала, а сама все это время продолжала говорить по-арабски с кем-то на другом конце провода. Тон у нее был раздраженный, и он сделал вывод, что она беседует с матерью. Он прошел мимо нее в комнату девочки. Анджела, лежа в постели, смотрела по маленькому телевизору какую-то детскую передачу; рядом с ней на подушке лежал розовый плюшевый медвежонок. Дабы убедить его, будто она и в самом деле очень больна, девочка даже не подняла руки в знак приветствия. Он сел рядом с ней, поцеловал ее в макушку.

— Шоколадку привез?

— Да, но сейчас ты шоколад есть не будешь. Вид у тебя очень больной.

— Да, я очень больна. Положи в холодильник.

— Конечно, милая. — Он снова поцеловал ее и встал, собираясь уйти. Она села в кровати и спросила вдогонку:

— А что за шоколадка?

— «Черри райп».

— Ура! — радостно взвизгнула Анджела и потом, вспомнив, что она «болеет», с тихим стоном вновь легла на подушку. — Спасибо, дядя Гарри.

Келли, все еще болтавшая по телефону, беззвучно сказала ему, чтобы он садился. Он сел у небольшого кухонного стола, на котором лежали счета за воду, газ и телефон. Достал бумажник и выложил на стол сто пятьдесят долларов. Он оплачивал все ее счета, кроме телефонных. Из последних только разговоры по сотовому, который он ей подарил и которым она пользовалась только тогда, когда звонила ему. Келли была благоразумная женщина. Она всегда связывалась с ним только по мобильнику, никогда не компрометировала его перед женой. Сейчас он смотрел, как она ходит по квартире. Маленькая, с пышной задницей и большой низкой грудью. Смуглая и пухленькая, она была полной противоположностью Сэнди — высокой светленькой сербке. Этот контраст взволновал его. Келли поморщилась, глядя на него. Он бесцеремонно расстегнул молнию на джинсах и стал поглаживать свой пенис. Она бросила на него раздраженный взгляд, потом затворила дверь в детскую и подошла к нему.

— Конечно, мама, — вдруг перешла она на английский. — В воскресенье я их привезу. — Свободной рукой она пощекотала его яички, пощупала отвердевший пенис. — Да не забуду, нет, конечно.

Гарри глянул на Мадонну, с осуждением во взгляде смотрящую на него с кухонной стены. Накрыл ладонью пальцы Келли, заставляя ее крепче стиснуть его пенис, и рывками задвигался на стуле. Оттянул ее сосок, стал выкручивать его, пока она не шлепнула его по руке. Гарри сознавал, что за стеной ее дочка смотрит телевизор. Вдыхая запах пота своей любовницы, он поцеловал ее плечо, шею, волосы. Она закончила говорить по телефону. Он содрогнулся и, подавляя стон, стал извергаться в ее руке. Келли положила телефон.

— Посмотри на меня, — прошипела она, показывая ему испачканную руку. — Ты свинья. — Потом ловко, будто выполняя рутинную домашнюю работу, схватила чистую ветошь, намочила ее под краном и вытерла ладони. Затем бросила ветошь ему.

— Кофе будешь?

— Непременно.

Он вытер пенис, вытер капельку спермы на джинсах и кинул тряпку ей. Келли выбросила ее в мусорное ведро.

— Утром звонил Вэн. У него сломалось оборудование. Ему нужны деньги.

Боже Всемогущий. Ну и утречко выдалось.

— Сколько?

— Пару штук. — Келли глянула на деньги, что он выложил на стол. — Спасибо, милый.

— Заткнись. Ты же знаешь, я обожаю свою ливанскую цыпочку.

Он схватил ее, посадил к себе на колени. Интересно, есть у него время еще раз возбудиться и заняться сексом? Он глянул на часы. Исключено. Келли выключила чайник и налила кипяток в чашки. Потом села напротив него, улыбаясь, почесала левую грудь под футболкой.

— Вэн не врет, Гарри. Ты же знаешь.

Она была права. Вьетнамец Вэн, старый школьный приятель Келли, записывал дома контрафактные DVD-диски. Оригиналы — в основном новые голливудские фильмы и порно — ему присылали из Шанхая или Сайгона. Вместе с Келли они, как некогда коммивояжеры, ходили по домам, устраивали рекламные показы и продавали «пиратские» копии. Это был хороший бизнес, приносивший стабильный доход. У Гарри с Сэнди был целый шкаф DVD-дисков, приобретенных у Вэна.

— У него же есть деньги.

— У него сейчас сложная ситуация. Как и во всей стране. Выручка маленькая на этой неделе.

Гарри улыбнулся:

— Со следующей партии мне двадцать процентов.

Келли отвечала, не раздумывая:

— Десять, а твои две штуки вернем на следующей неделе.

Гарри громко расхохотался. Келли палец в рот не клади. Он вспомнил свой разговор с Коном час назад: тот хлюпал, как щенок.

— По рукам. Деньги Вэну завезу после обеда.

— Спасибо, милый. Когда снова увидимся?

— Скоро. — Она ему не жена. У него нет перед ней никаких обязательств.

Он быстро выпил кофе, поцеловал любовницу в губы и бросил шоколадный батончик в постель Анджеле. Занятия в школе уже начались, и девочка, уверенная, что ее обман удался, сидела скрестив ноги на кровати и играла в куклы. Она крепко обняла его. От нее пахло так же, как от Рокко. Должно быть, пользуются одинаковым мылом, предположил Гарри. Посвистывая, он пошел к своей машине.

Когда он медленно кружил по окраине города, зазвонил его мобильный. На экране высветился домашний номер, и он решил не отвечать. Наверняка Сэнди хотела проверить, связался ли он с адвокатом. Гарри включил на всю громкость музыку на стерео и стал раскачиваться в такт мощному будоражащему ритму песни в стиле хип-хоп. Перед ним попытался втиснуться «Паджеро-Крузер» новой модели, он не уступил придурку ни дюйма. Рванул вперед и рассмеялся, увидев в боковом зеркале разъяренное лицо толстого старого пердуна. Снедаемый чувством вины, что было частым явлением после посещения Келли, он решил, что вечером по пути домой купит жене цветы. Сэнди права. Придется позвонить адвокату.

Поначалу секретарша отказалась его соединить:

— У господина Петриуса клиент.

— Скажите ему, что звонит Гарри Апостолу.

Секундная пауза.

— Вы хотите договориться о встрече?

Какое твое дело, мочалка?

— Эндрю знает, по какому вопросу.

Его фамильярность сделала свое дело. Едва он назвал своего друга по имени, скучный, надменный тон секретарши мгновенно изменился:

— Минуточку, сэр. Я доложу господину Петриусу.