— Не хами, не такая уж я старая. Как бы то ни было, думаю, ты ошибаешься. Но на всякий случай подпиши им обоим фото, где ты с оголенным торсом. Если только твой нюх не подсказывает тебе, что эта девочка — лесбо.

Он поднялся и, смеясь, пошел на кухню. Анук услышала, как он готовит кофе. Она сбросила с себя одеяло и глянула на свой живот. Он был плоский. Ей с трудом верилось, что в ее чреве зарождается новая жизнь. Мы с Рисом были бы идеальными родителями для ребенка с нетрадиционной сексуальной ориентацией, подумала она, ему бы чертовски повезло с нами. Она похлопала себя по животу. Но это лишь один шанс из десяти, детка, а если верить назойливым святошам, то и вовсе один из двадцати. Но я не люблю держать пари, даже на выгодных для себя условиях, прошептала она своему животу.

В клинику она отправилась одна. Вернулась домой тоже одна, приехала на такси. За рулем сидел серб, у него уже были внуки. Он обрадовался, что она помнит несколько югославских фраз, выученных в ту пору, когда она жила в Загребе, и взял с нее слово, что когда-нибудь она посетит Белград. Он был благородный человек и, видя, что она бледна и едва держится на ногах, проводил ее до двери. Дома она глянула на выданную ей медсестрой фотокопию с рекомендациями о том, что не следует делать после аборта, скомкала листок и бросила его в мусорную корзину. Она осознала, что постоянно думает о таксисте, которого она оскорбила неделю назад. Она разделась, накинула халат и включила телевизор. Она не могла забыть его лицо. Она приглушила звук, позвонила по телефону в службу такси и дождалась, пока ей ответит человеческий голос. Она сообщила детали заказа и попросила дать адрес водителя.

— Нет, адрес дать не можем, — категорично заявила женщина на другом конце провода. — Вы запомнили номер машины?

— Нет.

— Вы хотите подать жалобу?

— Бог мой, нет. Я хочу извиниться перед ним. Боюсь, я слишком грубо обошлась с ним, незаслуженно оскорбила его.

Голос женщины смягчился:

— Думаю, вы на себя наговариваете.

— К сожалению, нет.

Диспетчер помолчала, потом сказала, что наведет справки и передаст ее извинения водителю. Анук перечислила все возможные детали заказа — назвала время, дату, место посадки и высадки. Закончив, она уточнила робко:

— Вы передадите ему мои извинения?

— Постараюсь.

— Назвать мою фамилию?

— Нет, — твердо ответила диспетчер. — Это не важно.

Она спала крепко, и, когда проснулась, в голове стучало, а в животе ощущалась сильная резь, будто все ее внутренности кромсали на части. О том, чтобы позавтракать или принять душ, не могло быть и речи. Она натянула тренировочные штаны, рубашку и позвонила Рису. На его автоответчике оставила сообщение с просьбой прийти к ней сегодня вечером. Потом включила компьютер, налила себе кофе и села за стол. Заявление об увольнении она составила быстро, в четырех строчках выразив все, что хотела сказать. Затем открыла другой документ. Глянула на экран монитора, на мигающий курсор. Она глотнула кофе и закурила сигарету. Курсор продолжал мигать.

— Что ж, садись пиши, — вслух произнесла она.

И начала писать.

Гарри стоял на веранде — кроме темных очков фирмы «Дольче & Габбана» и черных лайкровых плавок, на нем ничего не было — и смотрел на спокойные воды залива Порт-Филлип[44]. Заходящее солнце раскрашивало горизонт в красно-оранжевые спирали; сквозь пелену смога, висевшего над вечерним городом, проглядывали шпили и плоские крыши мельбурнских небоскребов. Тело Гарри блестело от пота и лосьона. Еще стояла обжигающая жара, с раннего утра не было ни ветерка. Он чувствовал запах жарящегося мяса, которое готовила Сэнди, и потирал живот, предвкушая вкусный ужин. По Бич-роуд почти вплотную одна за другой ползли машины. Так вам и надо, придурки. Гарри улыбнулся сам себе. С только что отстроенной веранды его дома прекрасно были видны море и пляж. В парке четыре юные девушки — блондинки с гибкими станами — в бикини ополаскивались под душем. У них были упругие маленькие грудки. Широко улыбаясь, он прижался пахом к тонированному стеклу балконной стены. Тяжело дыша, он не сводил глаз с девушек. Те, смеясь и визжа, брызгали друг на друга водой. Его пенис удлинился, окреп, набух под лайкрой. Он стал раскачиваться взад-вперед, так, чтобы член терся о стекло. Ну же, давай, сучка, беззвучно произнес он. Одна из девушек наклонилась, и он тихо застонал, увидев ее полные загорелые ягодицы. Хочешь, я засажу в тебя своего дружка, маленькая шлюшка?

Он отступил от стекла. Девушки теперь вытирались, складывали полотенца, убирали свои вещи в сумки, но его интерес к ним угас. Он еще раз глянул на открывающийся перед ним вид, затем повернулся и нырнул в бассейн — рассек водную гладь и погрузился в блаженно прохладный мир. Вынырнул, хватая ртом воздух, широко улыбнулся. Снова ушел под воду, потом стал перекатываться, как тюлени в зоопарке, на которых обожал смотреть Рокко. Повернулся на спину, раскинул на воде руки и ноги. Крикнул в небеса:

— Я — владыка мира!

— Его величество голодны?

На краю бассейна стояла Сэнди. Загорелая — ее кожа имела медовый оттенок, — она тоже была в бикини, но если те девочки в своих открытых купальниках выглядели вульгарно, как проститутки, то его жена, на его взгляд, была изысканна, как элегантные европейские модели на обложках журналов, что она читала. Он сам купил ей это бикини. Полоски материи жемчужного цвета крепились на фигуре с помощью маленьких золотых колечек. Глядя на жену, он сожалел, что потратил время на фантазии о дешевых красотках на пляже, когда рядом с ним была настоящая женщина, из плоти и крови. Поверх бикини Сэнди надела одну из его старых хлопчатобумажных рубашек и все равно при этом смотрелась потрясающе. Я — владыка мира, повторил он про себя.

— Корову готов сожрать.

— В таком случае ужин на столе, ваше величество.

Телевизор на кухне работал, на экране показывали какую-то катастрофу. То ли взрыв бомбы, то ли землетрясение, то ли боевые действия. Ему было наплевать. Пусть тюрбаны и жиды перебьют друг друга. Он пощелкал пультом, нашел передачу о природе на одном из каналов кабельного телевидения и убрал звук. Налил вина себе и Сэнди, закурил и сел на табурет, наблюдая, как жена заправляет салат.

— Где Рокко?

— Смотрит телик в гостиной.

Гарри позвал сына и стал ждать, когда тот откликнется.

— Что? — крикнул в ответ Рокко.

— Иди сюда.

Рокко, словно бросая вызов родителям, разгуливавшим по дому в полуобнаженном виде, был полностью одет — тренировочные штаны, бейсболка, балахонистая черная футболка с какой-то безвкусной блатной надписью на груди, носки, кроссовки.