Она же раскрыла Юнга. Лекция пятая: трансфер и контртрансфер. Перенос эмоций и отношений от пациента к врачу и наоборот. Может быть, поэтому Воронина выбрала ее, Лизу, а не поговорила напрямую со следователем. Из женской солидарности Лиза скорее поверит, что Людмила Константиновна — невинная жертва, а виновник всего — ее муж. А вот следователь и опер — мужчины. И они смотрят на это дело совсем под другим углом.

Но что такое женская солидарность? Воспоминания о собственных неудачах в отношениях с мужчинами, начиная с отца. Или все еще глубже. Кто удивится, если муж — алкоголик, муж бьет, муж бросил и не платит алименты? А вот жену, пропившую зарплату и не знающую, сколько лет ее детям, встретишь нечасто.

Да, не зря Валерианов предостерегал Лизу от необъективности. Контртрансфер — психолог проецирует на пациента свое отношение к жизни. Неужели это случилось с ней?

От размышлений Лизу оторвал телефонный звонок.

— Елизавета, здравствуйте! — взволнованный женский голос. — Это Ирэна Кузьминская, адвокат Ворониной. Людмила Константиновна просила меня связаться с вами. Ей предъявили обвинение и грозятся отправить в СИЗО. В понедельник суд будет рассматривать ходатайство о заключении под стражу. Вы знаете, что такое СИЗО? Там спят по очереди и никогда не гасят свет. И там общие камеры и параши. Место Людмилы Константиновны у микроскопа, а не возле параши, правда? У нас всего один день, чтобы предотвратить величайшую несправедливость. Она сказала, что вы ее выслушали и поверили ей. Вы увидели в ней несчастную женщину, а не преступницу. Но у следствия имеется какой-то чеченец с пистолетом, анализ крови и реконструкция по черепу. Это не Анатолий, Анатолий жив, твердит Люда. Она согласна на проведение генетической экспертизы. Это дорого, но она готова заплатить. Лишь бы доказать, что она не убивала мужа.

— Но с чем сравнить ДНК трупа? Насколько я знаю, у Анатолия Воронина нет близких родственников, — напомнила Лиза.

— У него есть двоюродный брат, — сообщила адвокат. — Вернее, был. Он умер, но совсем недавно, месяца три назад. Болел и умер. Мы долго размышляли с Людой. Как вы думаете, нам разрешат эксгумацию? Родители-то его давно умерли и похоронены далеко. А брат в Подмосковье. Нужно же как-то доказать, что нашли какого-то чужого покойника, а, Лиза?

— Честно говоря, не знаю. Я обычно с душами дело имею, а не с телами. — Лиза удивилась, почему Кузьминская обсуждает это с ней.

— Вы меня извините. Просто нам не с кем посоветоваться. От Люды же все отвернулись. Друзья, коллеги, банковские юристы, а их там целый отдел, все об Анатолии думают, а не о Людмиле. Им всем даже выгодно, чтобы Воронина мертвым объявили, а Воронину посадили, тогда можно будет его акциями распорядиться и все такое. Лиза, у вас нет на примете частного детектива или кого-то в этом роде? Чтобы справки навел насчет этого брата. Он в Серпухове жил, Люда дала адрес. Сергей Воронин. Надо с его вдовой об эксгумации договориться. Вообще-то я хотела сама поехать, но лодыжку вывихнула, нога опухла, сапоги не застегиваются, хромаю хуже Люды. Да еще мне надо к другому процессу подготовиться. Собиралась нанять частного детектива, но там, оказывается, очередь. Мужья следят за женами, жены за мужьями. Только в понедельник могут заняться моим делом. А для нас это уже поздно. Может быть, вы кого посоветуете?

— Да нет, я не знакома ни с одним частным детективом…

Правда, она живет по соседству с государственным сыщиком, а еще с любителем журналистских расследований. Случайность?

Лиза Огарева не предполагала, что одна из этих случайностей уже завтра в буквальном смысле сведет ее в могилу…

«А забавно было бы пойти до конца. Устроить похороны и поминки. Посмотреть со стороны на скорбящих. В кавычках и без. Детство давно кончилось, так что первых окажется больше. Взрослых вообще меньше любят. Особенно просто так. За то, что они есть. А дети этого не понимают и хотят быстрее вырасти. Для чего? Чтобы работать с утра до ночи и вносить квартплату не позднее такого-то числа каждого месяца? Взрослым быть не очень-то весело. Конечно, можно ложиться спать, когда захочешь. Вот только устаешь и все равно ложишься рано…

Не знаю, получится ли занять лучшие места в партере. Боюсь, что в момент срежиссированных и подготовленных мной ритуальных мероприятий я окажусь далеко от места их проведения…»

— Егор, неужели все мужчины делают это?

— Аля, ты меня напугала. Я думал, что все уже спят.

Егор Сотовский вернулся домой за полночь, особняк стоял тихий и темный. Но в гостиной оказалась Альбина. Она сидела у камина и смотрела на огонь. Пыталась согреться холодной ноябрьской ночью и привести мысли в порядок.

— У тебя все хорошо? Где Дима? — поинтересовался брат, поцеловав сестру в щеку.

— Как ни странно, спит. Мы с ним вместе вернулись из клуба. А у меня бессонница, — вздохнула Аля.

Простить, не мучиться ревностью и использовать в качестве обогревателя супруга у нее не получилось. Но не хотелось и выяснять с ним отношения. Все равно он уйдет от ответа. Он в этом мастер.

— Для бессонницы есть причины? — озабоченно спросил Егор.

— Есть, одна из них — ты.

— Можно поподробнее?

— Егор, ты ведь изменяешь Марине, — не спрашивала, а констатировала она.

— Аля, — укоризненно покачал головой брат.

Разговор принимал странный оборот. Меньше всего ему сейчас требовались исповедь и проповедь.

— Марина думает, что ты пропадаешь на футболе. Но, Егор, я была в клубе у Димы и вышла подышать воздухом, как раз когда ты уезжал. Я видела твою пассажирку. У нее подозрительно рыжие волосы.

— Купить тебе бинокль, сестренка? Будет удобнее проверять подозрения, — невесело усмехнулся он, усаживаясь на диван рядом с ней.

Ему захотелось ослабить узел галстука. Но сегодня он не надевал галстук. Сегодня он многое делал не так, как обычно…

— Мне все равно, с кем ты проводишь время, лишь бы тебе было хорошо. — Она все-таки родня ему, а не Марине. — Правда, мама уверена, что Верочка не та женщина, которая сделает тебя счастливым. Впрочем, с этим ты разберешься сам. Меня же интересует принцип. Неужели все мужчины изменяют?

— Ну, я думаю, Кен однозначно верен Барби.

— Ты считаешь мой вопрос детским?

— Да, Аля. Это все равно что рассуждать: вот я вырасту и стану летчиком-испытателем, а у самого зрение минус три.

— Что ж, я тоже не сомневалась, что, когда вырасту, обязательно встречу свою любовь и мы будем жить долго и счастливо. А во взрослой жизни оказывается, что твоя любовь трижды разведена и четырежды судима…

— У Димы все в порядке с биографией, — напомнил Егор.

— Видимо, мне еще повезло, — хмыкнула Альбина. — Полуголая певичка, которая вешается ему на шею, не самый худший вариант.