Ах, добраться бы до него поскорее…

— Все, я поняла! — воскликнула вдруг Марленка. — Садизм!

Возняк чуть не сломал себе зуб о сливовую косточку.

— Что садизм?

— Эти красивые дурочки. Он себя с ними вел, как садист. Так с ними нежничал… этакое благожелательное божество. Он хотел, чтобы женщины в него влюбились. Ему не приходилось долго стараться. Они уже питали колоссальные надежды, до дрожи, каждая думала, что она одна-единственная в мире, и ждала продолжения, а тут — фигушки. А он над ними психологически измывался: ведь одурманенная идиотка кидалась ему в объятия, а он — как истукан, с каменным лицом стряхивает их с себя и никакого будущего. Слово даю, что один раз я такой момент видела! Она должна его обожать, но без взаимности — он так пожелал. По-моему, это садизм и жестокость, я тогда над этим не задумывалась, но просто чутьем поняла его характер. Как животные понимают. И не любила дядюшку, не задумываясь.

Возняк определенно почувствовал, что этот злодей ему страшно не нравится, и искать его комиссар будет с удвоенным старанием. Пусть только наконец установят личность жертвы!

Он решил сделать фоторобот черноволосой валькирии, потому что найти ее фото не было никакой возможности, а такая назойливая баба об этом самом Бартоше должна знать больше остальных. Марленка охотно выразила согласие, она отлично помнила эффектную обожательницу дядюшки — как цветущую в прошлом, так и постаревшую и апатичную. К тому же в распоряжении Возняка была еще и Эва Гурская, заинтересованная темой.

Наконец собеседники перешли к десерту и с жаром переключились на разговоры о собаках. И сразу им стало намного приятнее…

* * *

Превратив квартиру в склад макулатуры, Баська нашла своеобразный документ. К копии завещания двоюродного дедушки был приколот листочек, адресованный лично ей, из которого следовало, что в случае, если тетя Рыся покинет сию негостеприимную юдоль слишком рано, то имущество, отписанное ей в завещании, должно перейти к ее сыну, Анзельму. Двоюродный дедушка рассчитывал, что Баська проследит, чтобы это распоряжение было выполнено.

Баська пришла в ярость.

— Чертова холера, везде битая и драная, — рычала она сквозь стиснутые зубы. — Сыночек сучий, Зельмусь паршивый, было такое чмо, как же, помню! Красотой уродился в матушку, мерзость такая… Да хрен я вам прослежу, меня же удар хватит! Может, мне его еще разыскивать, а?!

Она стукнула кулаком по столу, на столе подпрыгнула, упала и разбилась на полу рюмка, с комода слетела куча бумаг. Металлическую пепельницу, которая начинала свою карьеру завинчивающейся крышкой от какой-то банки, Баська попыталась выкинуть в окно, но пепельница отрикошетила от рамы и вернулась, сея вокруг окурки. Немножко пепла просыпалось Баське в туфли.

— И какое еще, к чертям собачьим, имущество для этого косоглазого мерзавца, еще чего!..

Я придвинула поближе свой стакан чая, до моих туфель пепел не долетел, поэтому я сидела спокойно.

Патрик принялся подбирать макулатуру с пола.

— Может, она еще жива, — утешил он, — и паршивец тебе не понадобится…

— Да что там жива, какое там жива, она что, Кощей Бессмертный?! Ей сто лет!!!

— Всего-то девяносто шесть.

— Откуда ты знаешь?!

— Да где-то здесь, в этих бумагах, мне попалась на глаза ее дата рождения…

Баська издала душераздирающий стон и попыталась стукнуться обо что-нибудь головой, но ничего подходящего рядом не оказалось: к комоду она сидела боком, а стол был далеко. Тоже заваленный бумагами, поэтому не очень-то твердый.

Из сведений, выуженных из завалов документов, частных писем и официальных ответов, а также тысячи заметок, записок, отдельных страничек и листочков, даже каракулей на полях газет я поняла, что семейные сложности превзошли всяческое вероятие. Отец Баськи умер позже двоюродного дедушки, мать — вскоре после него, Баська уже была совершеннолетней, а в целом у меня выходило нечто странное, потому что по документам отцов получалось двое.

Двоюродного дедушку Баська видела пару раз в жизни, притом исключительно в очень раннем детстве.

Завещание обошло среднее поколение и делало самую младшую девочку в семье главной наследницей странно разбросанного по миру состояния предков. Родного сына двоюродного дедушки наследства лишили, он об этом знал и при жизни устраивал всем постоянный ад на земле, однако, к счастью, он умер. Точнее говоря, разбился на автомобиле, которым он управлял, будучи пьян в стельку. Он был такой симпатичный, что вся семья испытала при этом райское облегчение.

Дело явно было решено еще в Баськином детстве, без ее ведома и интереса к вопросу, потому что тогда она была главным образом занята побегами из дома. Но тут на свет божий вылезла еще одна закавыка.

Если судить по косвенным данным и намекам, это было не единственное завещание, существовало еще какое-то, более важное, составленное прадедушкой по прямой линии. Возможно, даже прапрадедушкой.

Прапрадедушку Баська не знала вообще, тем не менее она должна была стать и его наследницей. Два отца, два завещания, сущее безумие, от этого можно было растерять последние мозги. Россыпь самых разных дат усугубляла неразбериху.

Пункты завещания двоюродного дедушки, касающиеся тети Рыси, какой-то Марцелины, какого-то Антося и еще нескольких человек, правовой силы не имели и оставались на совести благородного душеприказчика, Или благородных наследников. Фамилия душеприказчика как-то нигде не фигурировала, зато нашлось упоминание о таинственном условии, которое должно быть соблюдено, чтобы наследница могла получить свое наследство. При этом было совершенно непонятно, к какому из завещаний это условие относилось.

По поводу условия Баська заскрипела зубами и снова яростно рыкнула.

— Знаю я, какое это условие! Уверена, что знаю! Это же сифилис с малярией, желтой лихорадкой и черной оспой! Я когда-то подслушала… Да у меня язык не повернется повторить!

— Ты по условию должна всем этим заболеть? — саркастически поинтересовалась я. — Предки у тебя были те еще, но чтобы до такой степени…

— Тут только копии, — заметил Патрик. — Или даже просто черновики, потому что не подписанные, оригиналы наверняка у душеприказчика. Но есть и интересные конкретные факты.

— Да от твоих конкретных фактов мне разве что фига с маком будет!

Действительно, больше всего невнятных записей касалось фрагментов спрятанных богатств, — получалось изрядное состояние. Тайники нигде не были описаны, зато нашлась расплывчатая копия чего-то вроде весьма специфического соглашения, из которого следовало, что Баська должна выйти замуж за Зельмуся. Окончание отсутствовало, поэтому мы так и не узнали, какие последствия может иметь Баськин отказ от подобного брачного союза Баська кинулась к открытому окну, но на улицу не выбросилась, а просто от души плюнула.

— Это работа тети Рыси, голову на отсечение даю, — уже спокойным тоном заявила она, вернувшись к столу. — Пусть сама выходит замуж за Зельмуся, если хочет. Я все больше подозреваю, что об этом таинственном душеприказчике все знает Феликс, мне внутренний голос подсказывает. А может, это я просто так; надеюсь. Душеприказчик уже умер, а Феликс ни о чем говорить не хочет, но не знает, что с этим делать. Вот соберу я всю эту макулатуру да и пойду к Феликсу. Ты знаешь, где он живет? — Баська повернулась ко мне.