– Понятно, – прошептал парнишка, поправил белый шелковый галстук и тоже удалился.

Маг же, чувствуя волнение, пошел наверх. Звать Гарпия еще раз он скорее опасался, просто тихо шагал по коридору, беззвучно, медленно ступая и вслушиваясь в звуки из каждой комнаты. В них было тихо, почти у каждой двери пахло магией перемещения: видимо все попавшиеся в сети иллюзии были мгновенно перемещены куда-то, откуда они покинут замок.

На третьем этаже за его спиной внезапно скрипнула половица. Ран обернулся, но никого не увидел. Это заставило мага сосредоточиться, мгновенно собраться и присмотреться к пустоте перед собой. Магически скрытых от глаз предметов или людей в длинном коридоре не было, тогда, закрыв глаза, Ран прислушался к инстинктам, привыкшим определять демонов, начиная злиться на Гарпия, который затеял какую-то нелепую игру.

С усмешкой он почти уловил силу нижнего мира, но тут же вздрогнул от внезапной магической волны, словно магия лопнула, как мыльный пузырь, оставляя невнятные искры, не ставшие пламенем.

Не думая, чья это может быть комната, Ран тут же открыл дверь и вбежал в подобие гостиной.

Бернард лен Деред сидел в кресле и смотрел на карточку в своих руках. Белый как мел, словно неживой, он, казалось, даже не дышал.

– Бернард! – окликнул его Ран, приближаясь. – Ты в порядке?

Потомок мага кивнул и с большим трудом выдохнул:

– Это было слишком жестокое испытание, – прошептал он, видимо, все еще приходя в себя.

– Что ты видел?

– Огонь, – коротко ответил Бернард, печально улыбаясь. – Свой огонь, но ведь это невозможно, и это тому подтверждение.

Он показал руку с меткой, которая сейчас его явно злила тем, что была настоящей.

– Ты помнишь, что такое твой огонь? – тихо спросил Ран, не представляя, каково это – быть магом без силы.

– Мне было пять лет, когда дар исчез совсем, – ответил сын его прежнего товарища. – Я успел поиграть в слабого, но все же мага огня.

Резко выдохнув, Бернард встал, явно запрещая себе уходить в эти размышления.

– Идем, – сказал Ран, понимая, что этот разговор никому не будет приятен, а откровения о странной вспышке могут стать только ложной надеждой.

«Надо просто за ним понаблюдать, кто знает, как на него повлияет общение с родом Эндер-Ви. Может, маги жизни способны исцелить и такие раны».

Вслух этого он не сказал, а просто пошел с Бернардом вниз, рассказывая историю о панике Лира, чтобы немного разрядить обстановку.

– Забавный парень, – усмехнулся Бернард. – Но как-то слишком легко он входит в контакт со всеми и становится приятелем каждому. Мне кажется это странным.

Ран только пожал плечами, видя Гарпия, стоявшего на первом этаже у лестницы.

– Все нормально? – коротко спросил маг, сожалея, что сейчас совсем нет времени на нормальный разговор.

Полудемон кивнул, странно хмурясь и пряча глаза. То, что случилось несколько минут назад, он просто не мог ни рассказать, ни понять. Это было не видение, не столкновение, а ощущение, от которого всю его демоническую сущность поразило словно молнией и обожгло знаки на теле так, что они болели до сих пор, несмотря на человеческий облик.

Ран осмотрел кандидатов, собравшихся в галерее южного крыла. Их осталось всего одиннадцать, и маг, стоя у стены как раз между портретом Альберы и господина Эдерью, видел каждого и пытался рассмотреть их метки.

«Что мы имеем? – подумал Ран, еще раз все вспоминая. – Испытания проходили только обладатели настоящей метки. Поэтому меня иллюзия не посетила, и потому карточки выдали две: мне и Гарпию. Второй маг, а он должен быть еще здесь, испытание пройти не мог, но зато мог украсть ее у Лира, труда бы это ему не составило, но… Никто из них не похож на мага кроме Бернарда, а ему красть карту не пришлось. Или пришлось?»

Он внимательно посмотрел на потомка магов огня, беседовавшего с Милом о новой столичной моде на самопишущие перья, ставившей под угрозу профессию секретаря. Эта простая светская беседа явно заполняла их ожидание и заставила Рана вспомнить, почему он сам был склонен верить Бернарду.

«И метка у него настоящая», – напомнил себе маг, осматривая остальных.

По-настоящему среди парней выделялся лишь один: широкоплечий, высокий парень с коротко стриженными черными волосами, который стоял у стены и наблюдал за всеми почти так же, как это делал Ран.

«Гиден Ви, – сам себе напомнил маг. – Ничего толком не известно. Родился и вырос где-то в окрестностях замка. В одной из деревень? Даже в личном деле ничего конкретного, только округ, но и у него метка настоящая, хотя уж слишком явно он ее сейчас показывает. Надо его проверить на вшивость, но кто тогда маг?»

Он еще раз осмотрел всех и понял, что у него совсем нет вариантов.

– Это все? – спросила у стражников вошедшая в зал женщина, а когда ей кивнули, обратилась к кандидатам: – Добрый день, молодые люди. Мое имя Ирма Эндер-Ви. Я мать Альберы, и сейчас я хочу рассказать вам правду о том, что такое быть супругом мага Жизни.

Не дожидаясь реакции, она просто шагнула к одному из портретов, заставляя женихов расступиться и молча наблюдать за статной дамой, которая казалась слишком молодой для роли матери взрослой магессы. Несмотря на юное лицо, Ирма не лукавила, она знала, что такое быть частью рода, поглощенного своим даром.

– Вот этот господин, – сказала она, указывая на один из портретов, – был просто влюблен в собак и помешан на них. Он тянул в дом каждую бездомную, больную, раненую собаку и спокойно селил их в крытой оранжерее, куда приносил таких же раненых псин, а потом лечил и тех и других, но не заметил тяжелой простуды у собственного сына. Если бы не его жена, мальчик бы умер, имея отца, способного исцелить даже вырванное из груди сердце. – Она усмехнулась, осмотрела всех и продолжила: – Вы думали, что маги Жизни это просто? Альбера увлечена кустарниками и деревьями. Кто-то додумался подарить ей семечко дерева эверот. Красивый жест, но совершенно безумный, неспроста ведь это дерево одно на свете. Не хочет оно выживать в других местах, но моя упрямая дочь вырастила его, и каждый день будет вливать в него силы, не замечая ваших подвигов, и это, господа, не эгоизм. Это просто ее суть. Она всю свою жизнь будет смотреть на мир, ловить какую-то лишь ей понятную истину и тратить себя, а заодно и своего мужа, по крупице, по капле вытягивая из него все моральные силы, нервы, чувства. Я вам больше скажу: маги Жизни не способны любить так, как любят другие люди или маги, в их сердцах мир занимает слишком много места, чтобы там поместился еще и человек. Их любовь едва уловима, почти незаметна, но верна. Подпустив к себе, маг Жизни сделает вам подарок. Имя ему «долголетие». Оно станет кошмаром того, кто победит в этом «отборе». Для магов этот мир куда глубже, чем можем увидеть и понять мы – люди, лишенные силы. Они даже взрослеют медленней лишь потому, что вместо своего развития заняты познанием тонких материй и своими связями с ними. Думаю, здесь все знают, что любой маг до ста лет – сущее дитя просто потому, что познает собственную магию. Вам всем в детстве надо было научиться ходить, говорить, освоить профессию, на это у вас не ушло и двух десятилетий, не правда ли? Маги Жизни же играют в это познание вечно, потому что, как сказал мой муж: жизнь безгранична и открыта для них всей своей красотой.