— Может, хватит уже предисловий!

— Ты сядь, сядь… — Она утянула его в комнату. Посадила на диван и быстро, глотая слова, сбивчиво рассказала мужу о том, что произошло.

— Ничего себе… — проговорил Никита, качая головой. — Маша, оказывается, выходит замуж за Федора?! И ты, можно сказать, накануне свадьбы ей такое про него рассказала?

— Но я же не думала, что они встречаются, я не знала, что он вернулся из Питера… Я вообще ничего о нем не знала, кроме того, что ты мне рассказал.

— Вот точно: бабы дуры, — вздохнул Никита. — Я тогда просто много выпил, у меня настроение такое было… Федора вспомнил, все то, что тогда случилось… И ведь я предупреждал тебя, чтобы никому не рассказывала…

— Никита, ну, прости!

— Ты, может, не понимаешь, что эта история касается и меня тоже?!

— Ну, да, я понимаю, ты же оказался свидетелем и должен был сообщить о том, что увидел, в милицию.

— Но я не сообщил. И если теперь отец Федора начнет копать, то уж точно не оставит меня в покое, станет мстить хотя бы за то, что от меня исходит эта информация о том убийстве, и что это я как бы буду виновным, если Федора арестуют.

— Постой, Никита, я думаю, что ты сейчас несешь полную чушь! Интересно, за что это он станет тебе мстить? За то, что ты покрывал все эти годы его сына? Что не выдал? Что видел, как Федор убил человека, и никому не сказал ни слова?

В дверь позвонили. Галка вскочила и попятилась к спальне, словно желая спрятаться там от надвигающейся беды.

— Это они, они пришли! Тебя ищут, Никита, чтобы расспросить… Но я все-таки успела тебя предупредить. Никита, прости меня…

— Галя, да успокойся ты, наконец! Если разобраться, то ничего страшного ты не совершила. Значит, так тому и быть… И может быть, даже хорошо, что этим делом занялся отец Федора, а не кто-нибудь другой, понимаешь? К тому же каждый человек должен отвечать за свои поступки… Ладно, иди на кухню, поставь чайник. Если это Сергей Иванович, то ничего страшного не произойдет. Все, я пошел.

— Сергей Иванович! Здравствуйте! Какими судьбами? — Никита заставил себя улыбнуться гостю, хотя и заметил, что тот пришел не один. Он узнал следователя Борисова, они были как-то в одной компании, на даче у прокурора. Много выпили, и Борисов с гордостью показал Никите телефонный снимок какого-то старинного арбалета — его последнее приобретение. — Андрей, кажется? Какая неожиданная встреча! Проходите… Не стану скрывать, знаю, с чем вы ко мне пришли. Галя мне рассказала… Галина, приготовь нам, пожалуйста, кофейку, чаю? Проходите, присаживайтесь вот сюда, за стол.

Сергей Иванович с интересом рассматривал его, вероятно, первый раз имел возможность сравнить того, прежнего Никиту, мальчишку, который часто бывал у них дома, с сегодняшним чиновником Никитой Станиславовичем Пахомовым.

— Что, сильно изменился? — спросил он у Морозова, улыбаясь теперь уже без того трепета, какой он испытал в первую минуту встречи.

— Да нет, не особо… Хорошо выглядишь. Молодец! Вы, как я понял, знакомы с Андреем?

— Да, знакомы, — подтвердил Никита. — И раз уж он здесь, то и разговор, как я понимаю, будет носит официальный характер?

— Нет-нет, — поспешил уверить его Андрей Борисов. — Мы приехали просто поговорить. Тем более что речь идет о твоем друге и сыне Сергея Ивановича. Со слов твоей супруги, пять лет тому назад в Абрамово, на даче Арнаутовых ты стал свидетелем того, как Федор Морозов заворачивал труп какого-то человека, предположительно Николая Решетова, потом вынес его из дома. Что здесь правда, а что — нет?

В гостиную вошла Галина с подносом в руках и принялась расставлять чашки.

— Галя, мы поговорим? — мягко спровадил Никита жену из комнаты.

— Все-все, ухожу… Я буду в кухне… Если что нужно, позовете…

Никита стал рассказывать. С самого начала, с пикника, назвав фамилии всех участников тех событий. Когда же заговорил о том, что увидел на террасе, ему самому показалось, что он смотрит фильм — словно кинокадры сменялись перед ним.

— Опиши мне, что это за терраса? — попросил Сергей Иванович. Он взмок и не выпускал из руки большой носовой платок, которым промокал лицо.

— Она очень большая, тянется вдоль всего фасада дома, застеклена со всех сторон и занавешена тюлем. Из-за этой террасы кухня и коридор кажутся темноватыми, что для солнечного лета не так уж и плохо… Но часть этой террасы, как входишь в дом, сразу направо, отделена стеной и дверью. Вот там-то как раз и спал Федор.

— Один? — спросил Борисов.

— Да, один.

— Значит, самого убийства ты не видел, так? — дрогнувшим голосом спросил Сергей Иванович.

— Да нет, конечно!

— Но Галя сказала, что было много крови… Откуда она это взяла?

— Да, кровь была. И много… Федор заворачивал тело в покрывало, а оно было просто мокрым от крови. Да еще покрывало это белое, шелковое… Знаете, словно нарочно взял именно белое, чтобы кровь была заметна… Мне до сих пор это покрывало снится…

— Но если крови было много, значит, и убийство произошло тогда же, — задумчиво проговорил Борисов. — Или жертва была еще жива. — Скажи, Никита, а ножа или чего-нибудь другого, я имею в виду орудия убийства, не заметил?

— Нет. Ничего не было. Я видел только Федора, он был бледный, испуганный… Мне кажется, он и сам не осознавал, что делает.

— А что потом?

— Он взвалил на себя этот ужасный сверток и вынес из дома. Я проследил за ним, он топал с этой ношей до самого обрыва, потом свалил его куда-то вниз… Я после уже увидел, там есть такая небольшая площадка, как бы выступ под обрывом, где обычно парочки сидят… Вот он сбросил туда тело, потом вернулся в дом за лопатой, а я все еще находился там же, поблизости, спрятался за деревьями и слышал звук лопаты… Он быстро копал, торопился. Думаю, что неглубоко… Потому что как-то быстро вернулся с лопатой, зашел в дом и начал прибираться в той комнатке, где все это произошло… Набрал воды в ведро, все там мыл… Я появился после того, как все было сделано. Сделал вид, что я только что проснулся… Тогда же как раз к калитке подошла одна женщина, местная, она окликнула Федора, он подошел к ней и купил у нее молоко, я крикнул ему, чтобы он спросил, не продает ли она яйца… Он купил и яйца. И я предложил ему помочь мне напечь блинов для всей компании. Но он сказал, что его вырвало, что желудок… Вид у него действительно был больной. Он собрался и уехал. И больше я его уже не видел. Потом узнал, что он чуть ли не в тот же день уехал в Петербург к брату.

— Да, я очень хорошо помню этот день! — вдруг воскликнул Сергей Иванович мальчишеским нервным фальцетом. — Он действительно вернулся из Абрамово, с пикника. Рано утром. Сказал, что ему плохо. И его действительно рвало. Мы даже с матерью хотели вызвать «неотложку», но Федя отказался. Потом мать подлечила его, расспросила, что он такого съел, на что Федор признался, что он просто много выпил. А вечером, когда я вернулся со службы, Люда сказала мне, что есть разговор, что Федя хочет уехать в Питер, к брату. Сказал, что хочет поступать в ветеринарную академию, что с братом он уже договорился… Мы с матерью только развели руками. Конечно, нам хотелось, чтобы он учился здесь, жил с нами… Но он принял решение, и мы не стали его отговаривать. Он быстро собрался и уехал. Вот так все было.