— Ты сильный. Ты не суетлив. Как ты там говорил: в любви не должно быть суеты. В тебе есть стальной стержень, о котором ты и сам, наверное, не подозреваешь. Тебе не нравится, когда кто-то решает за тебя. Ты привык брать все на свои плечи. Видишь, сколько я о тебе знаю?

— Просто поразительно.

— Еще бы! Недаром мои друзья считают меня ведьмой в ангельском обличье. На самом деле я всего лишь женщина со всем набором истинно женских качеств. Настоящая женщина способна читать в душах мужчин, как в детской книжке. Для нее там все понятно: крупными буквами и с цветными картинками. Настоящая женщина умеет предсказать любому мужчине его судьбу, едва дотронувшись до его руки.

— Что же ты предсказываешь мне?

— Ничего особенного. Хотя тебе и достанется в этой жизни… Твой стальной стержень будут гнуть и ломать. Хотела бы я знать, что будет, если он все же переломится!

— Я просто умру.

— Вот еще! От такого не умирают. Попросту становятся другими. Иногда даже удается починить сломанный стержень, хотя трещины напоминают о себе до самой смерти.

— Ну откуда, откуда ты все про всех знаешь?!

— Не забывай, что тебе, как и Стасу, только двадцать один годик, а мне целых двадцать один. Это означает, что я чуть ли не вдвое тебя старше.

— Я слыхал про женскую логику. Оказывается, существует еще и женская математика!

— А ты как думал? И не только математика с логикой… Между прочим, в этих науках нет ни единого специалиста мужчины, что бы вы там себе ни воображали.

— Ничего я не воображаю…

— Конечно, милый Костя. Это не твоя стихия. Женщины — не лучшее применение твоим силам. Дон Кихот не сумел найти себе достойного соперника ниже ветряной мельницы. Тебе, я думаю, и звезда покажется мелковатой. Мне не хочется портить тебе настроение, но одно мрачное предсказание жжет мне душу.

— Говори, я стерплю.

— Даже язык не поворачивается… Мне кажется, Костя, ты обречен на вечное одиночество. Разумеется, иногда ты будешь испытывать некое чувство, которое по неведению будешь принимать за любовь. Но вряд ли ты найдешь счастье. Женщины не ответят тебе взаимностью. Ты отпугнешь их своей силой. Мне кажется, в своих скитаниях по Галактике ты не встретишь ту, которая тебя полюбит. Или же там, куда забросит тебя судьба, просто не окажется ни единой женщины.

— Последнее выглядит правдоподобно. И это хорошо. Женщин покуда не допускают туда, где опасно.

— Если бы только это, Костя! — Рашида вздохнула и прижалась к нему всем телом, упругим и жарким. — Но одна женщина всегда сможет и понять тебя, и полюбить, и не испугаться твоей силы.

— Кто же она? — усмехнулся Кратов.

— Разумеется, я! — воскликнула Рашида. — Как ты этого не поймешь?!

— Это что — тоже объяснение? — нахмурился Костя.

— Нет, я не люблю тебя… сейчас. Я просто способна на это, в отличие от большинства всех прочих женщин Галактики. Мы с тобой похожи. Быть может, мы были созданы друг для друга. Но пока между нами ничего нет, кроме того, что я уже осознала наше взаимное предназначение, а ты еще нет.

— Ты говоришь это всем, кто тебе нравится?

— Какая разница? Главное, что сейчас я говорю это тебе.

— Так не шутят, — сердито сказал Костя и попытался отстраниться, но у него ничего не вышло.

— Я не шучу, — прошептала Рашида ему на ухо. — Я колдунья в ангельском обличье. Мне стало ясно, что ты мой, едва только я увидела тебя в первый раз. Тебе никуда от меня не спрятаться. Я тебя приворожу… Хочешь, уйдем отсюда?

— Куда?..

— Куда скажешь. Ко мне, к тебе, в открытый космос — угоним корабль. И я покажу тебе, какая я колдунья…

Кратову все же удалось высвободиться. Он ощущал себя идиотом.

Самая красивая девушка из всех, что он встречал, стояла напротив, притягивала его к себе, манила взглядом горящих глаз. А он ничего не мог с собой поделать. Видно, и впрямь они были похожи — как одноименные заряды. Чем сильнее влекла его Рашида, тем дальше его от нее отталкивало. Мистика, чертовщина…

Костя отступал шаг за шагом к выходу из зала, его трясло, он сознавал себя подлым предателем. Но предателем по отношению не к Рашиде.

Кого же он предавал, кого?!

— Ты что, Костя? — спросила Рашида, растерянно улыбаясь. — Все-таки решил упасть в обморок?

— Вроде того, — пролепетал Кратов. — А ты говоришь — сильный…

Могло случиться все, что угодно. Девушка могла влепить ему затрещину, как подонку. Могла расхохотаться ему в лицо. Он того заслуживал.

— Вот-вот, — сказала Рашида печально. — Ты и сейчас не хочешь, чтобы за тебя решала я. Другой на твоем месте был бы на седьмом небе от счастья. А ты снова берешь все на себя. Ничего, Костя. Я гордая, но не с тобой. Тебя я подожду.

Кратов тихонько толкнул дверь каюты, на цыпочках прошел по пружинящему полу, расстегивая куртку. Он неплохо видел в темноте, и ему удалось добраться до своей койки без излишнего шума. Однако Стас все же заворочался, засопел в другом углу, зашебуршал одеялом.

— Казанова фиговый, — сказал он внятно. — Друзья так не поступают.

— Честное слово… — попытался возразить Костя, покраснев.

— Молчи, ловелас. И без тебя знаю, что ты здесь ни при чем. Что я слепой? Но если тебя завтра снимут с полета, я буду только рад. Поделом: либо корабли водить, либо амуры вертеть.

— А сам-то, сам! — возмущенно застонал Кратов.

— Главное в нашем деле — вовремя отступить, — бухтел Ертаулов, закапываясь в одеяло с головой. — Построить редуты и флеши…

— Ну-ну, — пробормотал Костя и после паузы добавил мстительно: Фортификатор фиговый.

Он лежал с закрытыми глазами. Спокойно, расслабившись, как учили. И непонятная, так и необъясненная для себя тревога оставляла его — едва ли не впервые за весь день. Уходила в прошлое, затерявшись в толчее прежних полудетских, полувзрослых забот и мыслей, которым, наверное, уже не было места в завтрашней жизни. Но, пропадая, из-за дремотной пелены она еще продолжала грозить: «Вернусь. Не знаю, как все прочее, но я-то вернусь».

«И на здоровье, — умиротворенно думал Костя. — Вот вернешься, тогда и разберемся. Что попусту пугать…»

Теперь он был один, совсем один — давно уснувший Стас не в счет — и в нем не оставалось и следа душевного разлада.

Где-то рядом, за слоями броневых плит и жаропрочной керамики неслышно плыла Земля. У нее была своя жизнь, которая, следовало признать честно, не так уж и волновала Кратова сейчас. Что такое, если разобраться, Земля? Планета-дом, планета-гнездо, голубой с зеленым шарик, расцвеченный сполохами мегаполисов. Родной, единственный и так далее, но — всего лишь песчинка в пустыне, капля в океане. И его, и все сущее на этом свете обнимает, обволакивает звездный кокон Галактики.