— Что же, — сказала девушка. — Я слышала, что некоторые разумные расы охотно питаются стеклом. И древесиной. Но я не думаю, чтобы мы экспортировали богемское стекло для таких целей.

— Тебе нравится здесь, Рашуля?

— Не очень. У нас дома веселее. Кажется, Костя со мной солидарен.

— Ну почему же, — через силу выдавил Кратов. — Обезьянка была хороша.

— Обезьянки я не видела. Сейчас там черная пантера.

— А вы с ней похожи, — отметил Ертаулов. — Я имею в виду, разумеется, пантеру. С обезьяной у тебя ничего общего.

— Только общие предки, — улыбнулась Рашида. — И любовь к бананам.

— А как насчет хорошей порции… — Стас украдкой заглянул в предусмотрительно высвеченное меню, — уопирккамтзипхи?

— Нет, только не это! — воскликнула Рашида. — Мне дорога еще моя фигура.

— О, дьявол, — озабоченно сказал Ертаулов. — Лишний вес мне тоже ни к чему.

— Все наоборот, — сказала девушка. — Хитрость заключается в несоответствии калорийности и объема. Набиваешь себе желудок этой пеной. Создается иллюзия сытости. Приятная сонливая мечтательность, полное удовлетворение… А питательность практически нулевая. В результате быстро и жутко худеешь. Зачем мне худеть? — она закинула ногу на ногу и ладонью провела по тугому бедру. — Я в хорошей форме.

— Главное — быть в хорошей форме, как считал капитан Крюк из сказки про Питера Пэна, — объявил Стас, сопроводив ее движение взглядом.

— Ты правильно поступил, что заказал это блюдо, — похвалила Рашида. Как раз вовремя. Иначе в самый ответственный момент ты можешь не вписаться в собственный скафандр. А вот Костя, по-моему, просто в отличной форме. Уж поверь мне, у меня глаз наметанный.

— Еще бы! — хмыкнул Стас. — Не стану же я, как он, по четыре часа ежедневно гробить на тренажеры. Да еще по нескольку раз в неделю напяливать нелепый белый балахон, чтобы затем со всего маху швырять себе подобных на грубую и жесткую циновку. Выламывать им конечности, душить и самому получать от них той же монетой…

— Костя, что он имеет в виду? — спросила Рашида изумленно.

— Классическое дзюдо, — буркнул Кратов.

— Я предпочитаю плавание, — сказал Ертаулов. — Никакого насилия. А эффект приблизительно тот же. В пространстве, понятное дело, с бассейнами непросто, особенно на реликтовых базах вроде этой. Вот на больших галактических комплексах, говорят, есть даже километровые дорожки… Так вот, я подбросил здешним ребятам идею плавания в невесомости. Безо всякой воды. Залезаешь в пустой, хорошо загерметизированный док. Отстыкуешь его от базы с ее искусственной гравитацией. Надеваешь ласты на руки и ноги — и плавай себе вдоль и поперек, отталкиваясь от воздуха! Можно даже соревнования устраивать. Или игры.

— Ты не пионер, — сказала Рашида. — В Галактике давно уже играют в аэрополо.

— Жаль, — Стас прикинулся огорченным. — Куда ни сунься — все уже придумано, все открыто. А ты как сохраняешь свою форму?

— Танцами, — ответила девушка. — Между прочим, танцы в невесомости ни с чем не сравнимое зрелище. Или гравибалет. Наша Адриатика — его родина. Прозрачное море, синее небо, зеленые кроны в белых цветах — и танцевальное действо в трех измерениях!

— Послушай, — сказал Стас. — Милан Зоравица кем тебе приходится?

— Отцом. Ты слышал о нем? Наконец-то среди космических волков нашелся хотя бы один, кто знает имя величайшего танцовщика и балетмейстера восточного полушария!

— Странно. Почему же ты не двинулась по его стопам?

— Мы совершенно разные люди! Для него танец — способ существования, а жест заменяет речь. К своим семидесяти восьми он иногда с трудом находит нужное слово, чтобы выразить простую мысль, и в нетерпении танцует ее. Представляете: танцует лежа, сидя за столом, читая! Я так не умею. Я не понимаю его языка, он не понимает моего. Но мы живем в одном доме, любим друг друга, и это побуждает нас искать способ общения. Отец всерьез надеется превратить движение и жест в третью сигнальную систему. Или в четвертую, если телепатией овладеют все, а не единицы. Я имею в виду трансляцию мыслей, а не чтение эмоционального фона, которому, кажется, учат не только в Звездной разведке, но уже и в обычных лицеях… Кто знает — может быть, он своего добьется. Во всяком случае, у него есть и учение и ученики.

— Все равно странно, — повторил Ертаулов. — Что тебе нужно в Галактике? Что ты там потеряла? Тяжелая работа, смертельный риск. Там, знаешь ли, гибнут, а чаще попросту исчезают без следа. Кому будет лучше, если такая красивая женщина, как ты, растает в этой черной прорве? Танцовщицей на тебя смотрели бы миллиарды глаз, тобой любовались бы все. А не только трое мужиков из экипажа «гиппогрифа», двоим из которых, похоже, вообще нет дела до твоей красоты…

— Но тебе-то есть до нее дело? — спросила Рашида и вдруг порывисто подалась вперед всем телом, придвинув смуглое лицо с огромными сияющими глазами к Ертаулову.

От неожиданности Стас отшатнулся. Спустя мгновение он опомнился, смущенно рассмеялся, сгоняя с лица бледность.

— Пантера, — сказал он. — Твое место не в космосе, а в джунглях. В заповеднике дикой природы.

— Все мы дикая еще природа, — убежденно произнесла Рашида. — Разуму только чудится, что он правит человеком. На самом деле древние инстинкты просто позволяют ему это до поры. Чем больше позволено разуму, тем сильнее инстинкты. Они знают свою мощь, уверены в ней и помнят, что в любой момент могут отодвинуть разум, как шторку, и самолично явиться на сцену. А паническая демонстрация силы по поводу и без повода — всегда признак слабости.

— Ну вот, опять мне перепало, — констатировал Стас. — Почему виноват Костя, а достается мне? Кто меня пожалеет?

— О, так ты еще и в жалости нуждаешься! — притворно удивилась Рашида.

— Я ошибся, — сказал Ертаулов. — Никакая ты не пантера. На самом деле ты кобра. Ждешь, когда бесхитростная и потому беззащитная жертва раскроется, и тогда уже разишь без промаха своим ядовитым жалом. В самое уязвимое место и наповал.

— Это сильный комплимент, — отметила Рашида. — «Позвольте заметить вам, что игра ваша сильна…» Спасибо, Стас. Точно и тонко, не ждала от тебя. Высший класс: оскорбление, вуалирующее комплимент. Ты почти реабилитирован. Еще чуть-чуть, и я прощу тебе все недостатки.

— А что тогда будет? — заинтересованно спросил Стас.

— Тогда мы с тобой потанцуем.

— Ма-а-ало… Второй, что ты молчишь? — Стас толкнул Кратова локтем. — Члена твоего экипажа лупят почем зря, а ты меланхолично жуешь травку, будто слоновая черепаха кокосовую пальму! Где твои знаменитые ирония и сарказм? Где твои изысканные «хокку» и «сэдока» на все случаи жизни? Эта кобра из «Солнца и комет» меня заклевала. Я слышал, существуют звери, нечувствительные к змеиному яду…

— Угу, — откликнулся Костя. — Ежи и свиньи.

— И танки, — прибавил Стас. — Что с тобой нынче?!