— Господин Бараташвили! — укоризненно сказала Апраксина. — Вот эта фотография — на ней же Лия Хенкина! Разве вы ее не знаете?

Бараташвили вздрогнул и еще раз поглядел на фотографию.

— А ведь это и в самом деле бывшая горничная княгини Лия! Что-то у меня с головой или с глазами… И вообще… как-то нехорошо…

— Может быть, вам дать воды? — участливо спросила Апраксина.

— Нет-нет… Я сейчас выйду на воздух, и все пройдет. Я ведь могу идти, господин инспектор?

— Да, конечно. Это у вас от волнения — такое несчастье, немудрено потерять голову. Мы сегодня прервем нашу беседу, тем более что самое главное мы с вами выяснили. Но мы продолжим ее позже…

— Да-да, лучше позже! Простите, господа! До свиданья! — Бараташвили, потирая лоб, скорым шагом покинул кабинет. Он был при этом гораздо бледнее, чем когда вошел в кабинет.

Когда за дверью затихли его быстрые шаги, Миллер спросил Апраксину:

— Что его так напугало, как вы думаете?

— Одно из двух. Либо раскрывшийся факт его участия в найме эмигрантов на работу «по-черному», либо — лицо нашей «русалки».

— А почему же он «не узнал» Лию Хенкину?

— А у него в глазах помутилось, когда он увидел «русалку». Но вполне может быть, что он просто впал в панику. Этот грузинский витязь так боится за свою шкуру, что готов отрицать все подряд. Но мне кажется, что мы все-таки вышли на след «русалки» в мутной воде.

— Но какой ценой, графиня! У нас теперь на руках второе дело — об убийстве княгини Махарадзе.

— И третье — о работе эмигрантов из СССР «по-черному».

— Вы считаете, что мы должны и в это ввязаться? Не достаточно ли просто дать знать заинтересованным властям?

— Это проще простого. Ну а помогать им кто будет? Мы же не хотим, чтобы все наши возможные свидетели разбежались по европам?

— Вы что же, хотите заставить меня хлопотать о виде на жительство для всей компании, чтобы удержать их на месте?

Апраксина пожала плечами и ничего не ответила. Инспектор Миллер покорно вздохнул.

Следствие шло полным ходом, разные следователи допрашивали подозреваемых и свидетелей по делу об убийстве княгини Махарадзе.

Из показаний Евы Шмидт, дипломированной медицинской сестры.

Я работаю постоянно в санатории для невротиков возле Тегернзее. Время от времени я беру дополнительную работу по уходу за больными и престарелыми через Службу помощи, в выходные дни или во время отпусков: мы с мужем недавно купили дом, поэтому мне приходится искать дополнительный заработок.

Конечно, я веду строгий учет и представляю сведения о дополнительных заработках в налоговое управление.

Я брала с княгини Махарадзе 20 марок в час, когда замещала сиделку престарелой княгини Нины Махарадзе фройляйн Коган в ее выходные дни, а во время ее отпуска плата моя составляла 100 марок в день.

У меня со всеми моими нанимателями всегда были прекрасные отношения, и княгиня Кето Махарадзе не составляла исключения.

С остальными слугами я мало общалась, поскольку ухаживала за престарелой княгиней, а она постоянно пребывала наверху, в мансарде, и никогда не спускалась вниз. Утром я брала внизу завтрак, днем обед и вечером ужин, но с кухаркой почти не разговаривала при этом: она полька и почти не говорит по-немецки. До нее работала румынка, довольно общительная девушка, прекрасно говорившая по-немецки, поскольку до эмиграции преподавала этот язык в университете у себя на родине — если верить ее словам. Вот с этой румынкой мы иногда разговаривали.

На минувшей неделе я не собиралась работать у княгини Махарадзе, у меня были совсем другие планы: я только что отслужила у нее две недели, замещая уехавшую в отпуск фройляйн Коган. Я использовала для этого свой отпуск на основной работе. Когда она вернулась, я собиралась отдохнуть еще несколько дней перед выходом на работу в санатории, но тут княгиня Кето Махарадзе неожиданно уволила свою сиделку фройляйн Лию Хенкин, и я согласилась заменить ее. За двойную плату, естественно, поскольку для этого мне пришлось взять отпуск без содержания на основном месте работы.

Я хорошо помню события минувшего четверга. Еще в среду хозяйка предупредила меня, что вечером в четверг она уезжает на прием к баронессе фон Ляйбниц, и поэтому я могу уйти сразу же после ее отъезда. Я поинтересовалась: будет ли мне этот день оплачен полностью? Княгиня ответила утвердительно, но, между прочим, этот день пока так и остался неоплаченным. Я собрала княгиню в гости: помогла ей принять ванну, одеться, сделала ей прическу и дождалась приезда ее племянника. Мы с ним усадили княгиню в машину, я уложила в багажник ее легкую инвалидную коляску, а тяжелую домашнюю коляску поставила в угол гаража, и после этого я сразу же забрала свои вещи в доме и отправилась на вокзал, чтобы ехать домой электричкой.

Я не прощалась с фройляйн Коган, это у нас не было заведено: у каждой были свои обязанности, и практически мы не общались. Я просто заперла входную дверь и ушла. Да, на время работы княгиня всегда вручает мне ключ от дома.

Утром я пришла на работу в девять часов, как всегда, и села в гостиной перед телевизором с вязаньем в руках, ожидая пробуждения хозяйки. Княгиня никакого режима не соблюдает, ее пробуждение зависит от того, поздно или рано она уснула накануне; княгиню часто мучает бессонница, а приняв снотворное, она потом обычно спит до полудня. А иногда вообще проводит весь день в постели. Из спальни княгини проведен звонок в гостиную и на кухню, а также на второй этаж, в комнаты слуг, чтобы княгиня могла, не вставая с постели, вызвать любого из обслуживающего персонала. В это утро она долго меня не вызывала, но я не волновалась, поскольку накануне княгиня ездила в гости, она могла поспать подольше. Через час я осторожно заглянула в спальню…

Да, вы правы, это было совершенно необязательно, поскольку я могла просто сидеть и ждать звонка. Но иногда я очень осторожно заглядываю в спальню, чтобы проверить, как спит княгиня: все-таки она пожилой и очень больной человек, инвалид, а я — профессиональная дипломированная медсестра. Я думаю, это рефлекс добросовестного медицинского работника — время от времени проверять своих пациентов. Нет, никаких предчувствий у меня не было, я не страдаю такими фантазиями. По телевидению началась реклама, я просто отложила свое вязанье, встала, подошла к двери спальни, приоткрыла ее и заглянула… Увиденное повергло в ужас даже меня, опытную медицинскую сестру, видевшую достаточное количество разнообразных трупов.

Хорошо, постараюсь подробно описать увиденное. Княгиня лежала на спине, откинув голову, рот и глаза у нее были открыты, а руки подняты к лицу. Ничего особенно страшного в ее позе я не увидела и, конечно, не стала кричать: это могло бы напугать княгиню, если бы это был только паралич. Мало ли в каких позах находишь больных, перенесших инсульт! Иногда кажется, что человек уже мертв и начал коченеть, а его везут в реанимацию, подключают аппаратуру — и через две недели он уже разговаривает и двигается, а бывает, что и уходит домой собственными ногами. Я просто вызвала сверху сиделку старой княгини, фройляйн Коган, и мы вместе вызвали врача и полицию, поскольку фройляйн Коган сразу же заявила, что княгиня Махарадзе мертва.