— Салют, Грин, — отозвалась Грета. И у меня появилась причина оглянуться еще раз, чтобы пробормотать: «Салют…».

Толя шумно глотнул суп (которого «не будем») и спросил:

— Грета, а ремни зачем? Ты их нам принесла? Будешь нас записывать?

— А вы нашли хоть один шар?

— Но мы найдем…

— Тогда и поговорим… А ремни я отобрала у Игоря и Миньки.

— Зачем? — опасливо спросила Поля.

— Я их посадила под домашний арест.

— За что ты их, Греточка? — пожалела неизвестных Игоря и Миньку тетя Маруся.

— Вы не поверите, — с легким стоном сообщила Грета. — Эти ненормальные подрались!

— Святые угодники… — охнула тетя Маруся.

Света, кажется, тоже испугалась по правде:

— С ума сойти… Из-за чего они?

— Да какая разница!.. Пошли разрисовывать боковую стенку на доме у водокачки, в Катерном проезде, сейчас конкурс такой. Ну и не поделили чего-то. То ли места не хватило, то ли заспорили, о чем картина… Минька двинул Игоря локтем (говорит «отодвинул»), у того краска из банки на ногу плеснула, он Миньку кисточкой по носу… Ну и пошло… В итоге у Миньки синяк на скуле…

— Творческий конфликт, — сказала Любаша.

— Ага, «творческий»! Скандал на весь Инск… Мимо парень с камерой проходил, практикант с телестудии. Говорит: «Повторите, пожалуйста, эту сцену, я сниму сюжет для вечерних новостей. Сенсация для города» Они повторять не стали, но он все равно кое — что снял: картину недорисованную и фингал… Хорошо, что я узнала, позвонила Вите, а он в городскую управу… Теперь сидят. Еще и завтра будут сидеть…

«Командирша!» — подумал я. Даже с опаской. И шепотом спросил у Мая:

— А как это «домашний арест»?

— Ну, как. Скучают в доме, носу не высовывают. Пока она не выпустит…

— А кто караулит?

Он удивился:

— Зачем караулить, сами сидят. Раз виноваты…

Я подумал, что готов был бы все дни подряд сидеть под домашним арестом, если бы можно было остаться навсегда в городе Инске…

После обеда Грета увела Свету по каким-то делам, а меня Май спросил:

— Хочешь посмотреть альбом со старинными городами? Мне подарили недавно…

Я все хотел, если рядом с ним. Но вмешались Толь-Поли и заявили, что мы должны помочь им достроить индейскую хижину.

Мы построили хижину. В маленьком саду позади дома. Юные следопыты ни о чем не расспрашивали меня. И Май не расспрашивал. Рассказывал сам: про то, какие хижины и всякие другие жилища бывают у туземных племен в разных местах планеты.

— Май, откуда ты столько знаешь? — уважительно сказала Поля.

— Господи, да в Информатории можно выкопать все, что хочешь! Вот научу вас забираться в него, сами будете…

Я, чтобы не молчать все время, спросил:

— Май, а чем Информаторий отличается от Интернета? Или ничем? Я в этом вопросе ни бум-бум…

Май будто обрадовался:

— Очень даже отличается! Прин-ци-пи-ально! Интернет это сеть, которая создана и обслуживается людьми. А Информаторий… он, говорят, возник сам по себе. Даже ученые пока не разобрались полностью… Понимаешь, как бы сама Земля стала впитывать в себя информацию. Особенно в свои кристаллические массы. Наверно, чтобы всю память сохранить на будущие времена. И каждый человек может в эту память внести все, что хочет. Любые свои тайны…

— А потом эти тайны выудят другие! — вырвалось у меня.

— Никто не выудит, если не знает пароля…

— Есть эти… хакеры… которые взламывают любые пароли, — вспомнил я.

— Это в Интернете! А с Информаторием такое дело не проходит! Нужен пароль не на математическом, а на совсем другом уровне. На эмо-цио-нальном. Тут как бы надо влезть в чужой мозг и в душу. А для этого надо про такую душу что-то знать… Вот если узнаешь, тогда Информаторий может сделать выброс. Но такое было всего два раза в человеческой истории. Да и то с согласия самих, кого испытывали. Эксперимент…

«А может, поэтому они так выматывают меня про письмо?» — мелькнуло у меня. И сразу все мысли — назад, про спецшколу, про допросы, про ампулу. Про то, «что же будет дальше»? Я будто очнулся от счастливого сна. Чуть не завыл от отчаяния. Выпрямился и сипло от подкатившихся слез сказал:

— Мне, наверно, пора…

— Куда? — удивились все разом.

— Ну… Май, ты же знаешь… Меня, наверно, ищут.

— Пусть ищут, — небрежно сказал Май. — Это ведь им надо. А не тебе…

Не мог я все объяснить. Поэтому пробормотал:

— Все равно ведь найдут… и сгребут…

Прямо на меня, снизу вверх, взглянула маленькая Поля. Серьезно так удивилась:

— Кого это можно сгрести в городе Инске?

— Да! — сказал Толя.

А Май будто засмущался и спросил:

— Разве тебе у нас плохо?

«Ох, не побежало бы из глаз, — подумал я. И… кажется, все-таки побежало. Чуть-чуть. Я закусил губу и стал смотреть на свои босые ноги. Тогда Май сказал полушепотом:

— Грин, ты не спеши. Может, все получится, как надо… — И взглянул так же, как первый раз, там, на берегу. Мне опять захотелось «распахнуть дверцы». И я понял, что надо слушаться судьбу. Пусть все идет, как идет. Хуже, чем было, не станет все равно…

Толя обстоятельно разъяснил:

— Мы с Полиной будем ночевать в этой хижине. Все лето, для следопытской закалки. А ты, Грин, спи на моей кровати, в нашей с Маем каюте.

— Умница, — с облегчением сказал Май. И пальцем хлопнул Толю по носу: — Искатель шаров…

Через забор нас окликнула тетя Маруся:

— Индейцы! Папа так и не пришел, надо ему отнести обед!.. Иконостас — великое дело, но я не понимаю, зачем Богу надо, чтобы этим занимались на голодный желудок.

— Бог тут ни при чем, они сами, — возразил Май. — Они ходят в столовую «Три поросенка», она рядом.

— Знаю я этих… «поросенков». Только желудок портить, у отца и так гастрит…

— Я отнесу! — И Май глянул на меня: — Хочешь со мной! Посмотришь иконостас…

— Хочу! — Я хотел хоть куда, хоть зачем, лишь бы с ним или со Светой, или со «следопытами»! Лишь бы все шло, как идет!

— Только наденьте штаны и рубашки, — посоветовала тетя Маруся. — А то строгие бабушки в церкви заворчат: чего явились как на стадион.

— Да ничего не заворчат, я уже ходил так…

— Не спорь, — сказала тетя Маруся. — Сам храмы строишь, уважать должен…

Май дурашливо развел руками: мол, с этим не поспоришь. А я поежился, вспомнив казенный комбинезон. Май, однако, повел меня в дом и в комнатке с двумя деревянными кроватями растворил настенный шкаф. Кинул на кровать кучу одежды. Прыгнул в короткие, до колен, штаны (кажется, называются «бермуды» или «бриджи»), натянул вместо безрукавой майки серую футболку с отпечатанным на ней храмом. Многоэтажные песочного цвета башни храма были похожи на великанские сталактиты.