Неон болтался подо мной. Мальчишка цеплялся руками за тонкий отросток на ветке храмита, но взобраться верхом на сук силенок у него не хватало. Неторопливо помахивая крыльями, ангел приближался к беспомощной жертве. При виде белоснежного пера за ухом ребенка он оскалился так, будто хотел вырвать трофей вместе с ухом, причем зубами. Идиота в сени огромных листьев исуркх пока не разглядел. Я забарахтался в путах еще пуще: хотел ухватиться за что-нибудь твердое и не растягивающееся, как резинка в трусах. Мне удалось, наконец, заграбастать ветку, но она была сухая и обломилась под моим весом. Вся эта возня привлекла внимание «ангела». Он величественно развернулся, колошматя крыльями воздух. Ветер от них шел еще тот, беднягу Неона чуть не снесло с сука. По лицу парнишки катились крупные слезы, из носа свисали сопли, которые он не мог утереть. Летуну даже не надо будет заморачиваться после того, как он разберется со мной. Неон сам свалится, если ему не помочь прямо сейчас. А я даже размахнуться как следует не мог, так меня опутало!

Исуркх наставил на меня трезубец, но палить почему-то не спешил. Висел в воздухе и пялился на меня желтыми глазищами. Наверное, удовольствие растягивал, гад. Я рванулся в последний раз, что-то треснуло, и мне удалось освободить одну руку. Ангельские нервы не выдержали, он засветил молнией, но промазал – так меня болтало. А я времени не терял. Что получится, если сложить раздвоенный сучок с резинкой? Правильно, рогатка. Когда-то я очень неплохо из нее стрелял, в том числе по голубям и школьным окнам. Камней на храмите, правда, не росло, зато было много гладких круглых плодов, напоминавших гибрид каштана и кокоса. Я уже выяснил, что они очень больно били по башке, если стрясти их с ветки.

Я не стал ждать, пока уравновешусь, или пока «ангел» рассмотрит, что у меня в руках. Отправил снаряд в цель, и тут же зарядил рогатку новым. Дальнейшие события произошли почти одновременно. Неон диким голосом завопил: «Не-ет!» Исуркх заработал коричневый глаз вместо правого желтого, взвыл и разрядил свой трезубец. Ребенок и «ангел» рухнули вниз, обрывая по пути листья и ломая ветки потоньше. А дальше… Вот дальше я, хоть убей, ничего не помню.

Я открыл глаза. Вначале они не различали ничего, кроме скачущих бурых и зеленых пятен. Потом зрение прояснилось, и я понял, что бурое – это проселочная дорога, а зеленое – пыльная трава на обочине. Почему-то и то и другое дергалось вверх-вниз, уплывая назад над головой. Я только однажды в жизни терял сознание. Гена не рассчитал, и со всей дури шваркнул меня о стенку в коридоре. В тот день я впервые попробовал спиртное, и меня так развезло, что отключки почти не заметил. Только шрам остался на память – там, где бровью ударился о косяк. А теперь и его не было. Ничего больше не было. Никого. Ни Сконки, ни малыша со странным именем Неон, ни… скольких еще? А вот я остался жив.

Нет, этого не может быть! Это нелепость, такая же, как дворняги в метро, летающие скейтборды и ангелы с трезубцами. Я зажмурился, надеясь, что, когда снова открою глаза, все в мире вернется на свое место. Окажется, что я запил мамины таблетки пивом… Или что Гена опять вышел из берегов. Что никто не умирал.

Я жмурился, пока в черноте не поплыли цветные круги. Меня как-то непривычно трясло, так, что голова моталась из стороны в сторону. Тело жутко затекло, рук и ног не чувствовал, башка трещала… Наконец я осмелился разомкнуть веки и повертел источником боли. Ничего не изменилось. Та же дорога, трава, копыта… Копыта?! Я забарахтался и чуть не свалился с седла – ибо именно через седло и было перекинуто мое еще недавно бесчувственное тело. Не знаю, что меня больше поразило – это открытие или увесистый шлепок по торчащему к небу заду:

– Не рыпайся!

Мужской, чуть с надломом голос показался неприятно знакомым. Не нравились мне и ощущения в конечностях, которым движение отчасти вернуло чувствительность. Руки были вывернуты за спину, и что-то удерживало их там, как будто они… связаны! Я зарыпался пуще прежнего, за что заработал еще один тычок пониже спины:

– Остынь, я сказал! Свалишься и шею сломаешь – тебе же будет хуже. Исуркхи не сказали, каким ты им нужен – живым или мертвым.

В голове что-то сместилось, будто кусочки пазла встали на свои места. Неприятный голос принадлежал Динешу, Машуриному брату. И вез он меня, беспомощного и связанного… к исурхам?! Значит, воздушный бой мне не привиделся?! Стоп-стоп! А крылатым-то я на что сдался? Об этом я и осведомился у моего пленителя.

– Не знаю и знать не хочу! Главное, что Машуру вернут только в обмен на тебя, и если мне надо будет твой труп на собственном горбу тащить до самой Каисы, то я это сделаю – и даже с радостью!

Это заявление вызвало столько вопросов, что они своей толкотней, казалось, взорвут мой бедный череп изнутри. На что намекал братец-пилот этим «твоим трупом»? Где находится загадочная Каиса? И почему Машуру надо менять, она же не евро…

– Машура! – тут до меня дошло, и я заорал в голос, стараясь извернуться так, чтоб ее брат попал в поле зрения. – Что с ней?!

– А-а, его могучесть маг с Запада соизволили поинтересоваться, – язвительно протянул Динеш. – Ее похитили! – рявкнул он вдруг прямо надо мной, заставив вздрогнуть всем телом. – Исуркхи забрали ее с собой на Запад. Глупая девчонка! Она должна была сидеть вместе с другими женщинами в храме и не высовываться, так нет! Прыгнула в свободную машину и полетела на выручку. Неошу и тебя спасать, между прочим! – Что-то хлесткое огрело меня по заду, наверное, вожжи. – Крылатые не успели вниз добраться. Везунчик ты. Вернулся капитан со второй пятеркой из Дарро, ну, и дал исуркхам прикурить. А вот Машуру они сцапали…

Я услышал хлесткий звук, но на этот раз досталось не столько мне, сколько лошади. Она возмущенно закудахтала и перешла на рысь. Закудахтала?! Мне как-то всегда казалось, что кони ржут… Я вывернул шею. Хоть бок животного, на которое меня навьючили, и походил шерстистостью и мастью на лошадиный, но бурую шкуру сердито обмахивал кожистый длинный хвост, скорее уместный на заду коровы, а вместо гривы меж ушей топорщилось что-то вроде роговой пластины. Похоже, местным гениям удалось-таки скрестить бульдога с носорогом!

Меня затрясло еще пуще, пришлось повернуть голову, чтоб не стукаться носом о потный бок э-э… четвероногого. В другое время я бы уже давно высказал Динешу, что о нем думаю, и в выражениях бы не постеснялся. Но какого хрена! Парень только что потерял сестру, брата и неизвестно скольких ребят из своей эскадрильи. Причем Неон – это целиком моя вина. Лучше бы он остался тогда в депоте. Может, ангел бы и не тронул ребенка. А я вздумал разыгрывать супермена, и вон как все обернулось… Совесть вспомнила о нашем уговоре и заполнила паузу в разговоре, вгрызаясь в бедное сердце так, что у меня чуть слезы из глаз не брызнули. Носом я, во всяком случае, захлюпал. Это не прошло незамеченным.

– Эй, ты чего там? – подозрительно осведомился Динеш.

– Сволочь я, – пробурчал я, захлебываясь соплями и слезами одновременно.

Я впервые пробовал плакать головой вниз и обнаружил, что это было очень неудобно. Одно хорошо – никто не видел моего лица.