Я осмелилась и тихонько дотронулась до его щеки кончиками пальцев. Он моргнул. Какие у него глаза! Какие необыкновенные у него глаза. Такие изменчивые. Вот они опять поменяли цвет. И такие глубокие. Он смотрит на меня. Он смотрит прямо в глаза глубоко-глубоко. В его глазах нежность. Я тону в этой нежности. Нежность заполняет меня. Пусть это длится вечно.

— Искупаемся? — вполне обыденно предлагает Глебчик, и я смеюсь от радости. Милый! Он лучше всех. Сразу понял мое состояние, понял, что я могу не справиться с собой, и пришел на выручку. Милый.

— Догоняйте! — Я вскакиваю и вприпрыжку мчусь к воде. Градов отстает и догоняет меня уже на середине реки. Бегает он хуже меня, а вот плавает гораздо лучше. Впрочем, я сегодня тоже плаваю хорошо. Вот до середины реки доплыла. А это не меньше десяти метров. Ну, может, семь. Все равно очень далеко. К берегу я возвращаюсь на буксире, придерживаясь одной рукой за плечо Градова, а второй помогая себе.

— А как вы женились?

— Да очень просто. Ездил с творческой бригадой на БАМ. Была такая комсомольская «стройка века» — вы, поди, и не знаете…

— Ну почему…

— Так вот. В составе группы была молоденькая поэтесса. Естественно, возник бурный роман. Который по приезде в Москву так же естественно закончился. Через какое-то время поэтесса поняла, что любовь не прошла бесследно. Короче, сыграли комсомольскую свадьбу. Фото во всех центральных газетах. Еще бы, два члена ЦК ВЛКСМ — комсомольские символы… Когда родился Лешик, новый всплеск радостного патриотизма! И вот уж почти четверть века вместе. Так что женились по «залету», а получилось по «любви».

Его глаза лучились смехом, а мне хотелось скрипеть зубами и грязно ругаться. Значит, это Лешка повинен в том, что я лишилась счастья быть с этим, самым главным в моей жизни мужчиной.

Я все время смеялась. Радовало все: жаркое солнце, синее небо, зелень леса, узенькая тропинка, по которой мы возвращались домой. Градов шел впереди меня, и я любовалась его широкими плечами, прямой спиной. Его темные, давно не стриженные волосы вились на влажной шее колечками. Мне страстно хотелось просунуть палец в это колечко и ощутить его шелковистость.

Тропинка тянулась по полю и вдруг забежала в лес. Сразу стало душно, как в парной бане. По спине Градова стекла капля пота, я завороженно наблюдала, как она бежала по глубокому желобку позвоночника. Градов передернул плечами, и от этого движения меня охватила такая радость, такое счастье, которого я не знала раньше и только все время ждала. От восторга на глазах выступили слезинки, я не видела, куда иду, споткнулась о корень и вскрикнула, падая. Я обязательно бы упала, но Градов мгновенно оказался рядом и подхватил меня на руки.

Он довольно легко шел, прижав меня к груди. Я обняла его шею обеими руками и уткнула в нее лицо, сунув нос ему за ухо. Ни с чем не сравнимое чувство охватило меня. Я чувствовала себя в полном порядке. Мое место было именно здесь, на руках этого мужчины, у его груди. Мне кажется, я мечтала об этом всю жизнь. Мечта должна была остаться мечтой, я ни на что не рассчитывала, но теперь, когда мечта сбылась, я пребывала в раю. Мои руки жадно ощупывали его плечи, гладили затылок, ноздри раздувались, втягивая его запах. Мне захотелось узнать вкус его кожи, и я не раздумывая поцеловала влажную пахнущую солнцем шею. Он вздрогнул, крепче прижал меня к груди, сбился с шага, потом выправился. Я блаженно вздохнула, закрыв глаза.

— Не тяжело? — ехидно осведомился знакомый голос, разрушая очарование. Я подняла голову и взглянула на Лешку. Он стоял поперек тропинки, недобро прищурившись, и протягивал руки с явным намерением отобрать у отца его ношу.

Ноша не захотела менять носильщика. Другими словами, я не пошла по рукам.

Неохотно оторвавшись от Градова, я соскочила с его рук и, утвердившись на ногах, пошла прямо на Лешку. Я толкнула его плечом, проходя мимо, и краем глаза заметила, как он растерянно моргнул.

До дома мы дошли гуськом и в полном молчании. Сразу за калиткой Градов куда-то исчез. Лешка тут же ухватил меня за руку, пытаясь утянуть за сарай на разборку.

— Пусти! — зло прошипела я и вырвала руку.

Я тщательно вымыла руки, потом вгляделась в свое отражение в зеркале и решила умыться холодной водой.

Таня и Лешка уже сидели за столом, Мария Алексеевна стояла рядом со своим стулом и разливала суп, передавая тарелки Тане. Она взглянула на меня и кивнула. Ее губы приветливо улыбались, но глаза поблескивали настороженно. Она заметила или почувствовала охлаждение между Лешкой и мной и пока не решила, как к этому относиться. Я села напротив Лешки и сразу начала есть суп.

— Аля, а салат? — предложила Таня.

— Спасибо, — согласилась я, отставила тарелку с супом и положила себе овощной салат.

Появился Градов. Проходя к своему месту, приложился губами к щеке жены, весело обвел взглядом присутствующих:

— Приятного аппетита.

Он вел себя так, словно мы не были вместе на пляже и не разговаривали обо всем на свете. Взглянул на меня так же весело и радушно, как на остальных, но мне показалось, что, когда наши глаза встретились, в его вспыхнули заговорщицкие искорки. Мы владели общей тайной. О Боже, какое счастье!

Я почувствовала, как горят мои щеки, и уткнулась в тарелку. За столом велся непринужденный разговор. Участвовали в основном хозяева и Таня. Лешка изредка отвечал на прямо обращенный к нему вопрос. Я молчала, опустив глаза в тарелку, пыталась есть и, кажется, ела, но, если бы у меня спросили что — я не знала бы, как ответить. Я слушала Градова. Он явно был в ударе: шутил, острил, ласково высмеивал жену, поддразнивал Таню. Только Лешку он старался не задевать, избегал обращаться к нему.

Ко мне он тоже ни разу не обратился. Что с того? Я чувствовала, знала, что все для меня: каждая реплика, каждая шутка, каждое ласковое слово, особенно ласковое слово — кому бы ни казались адресованными — предназначались мне!

Было нестерпимо трудно не смотреть на него. Но я старалась, потому что боялась себя, боялась, что, если взгляну на него, то и он, и все сразу догадаются.

При смене блюд я не удержалась и подняла ресницы. У меня захватило дух. К счастью, в этот момент он смотрел на жену, принимая из ее рук тарелку со вторым.

Они сидели рядом: отец и сын. В глаза бросалось скорее различие, чем сходство, но и оно, несомненно, присутствовало. Что-то в посадке головы, взгляде, движениях… Мои глаза избегали отмечать сходство этих двух мужчин, мучительно искали различия. Находили.

Я любила Лешку, но рядом с отцом он казался каким-то незначительным, терялся в блеске и великолепии потрясающего, необыкновенного человека. Лешка рядом с отцом выглядел просто чрезмерно развитым физически, сердитым мальчиком.

Я пожалела сердитого Лешку, но тут перехватила взгляд отца и забыла обо всем на свете. В его сияющих глазах светилась ласка и любовь. Он смотрел на меня одно мгновение и сделал такой счастливой, какой я не была ни разу в жизни.