Из тайника в высоком голенище он вытащил свое последнее оружие — маленькую блестящую «звездочку».

Удачно метнув такую кроху в глаз, висок или некоторые другие открытые части тела противника с расстояния в пять—семь шагов, можно было не сомневаться, что дуэль выиграна вчистую. Любое прочее попадание давало, как минимум, спасительную фору в несколько секунд...

Входная дверь сарая чуть не вылетела, когда в нее под градом пуль наступающих с грохотом и криками проклятий вкатился раненный в руку боевик.

Это был не кто иной, как сам «генерал» Абдурахман, со своими красивыми, шитыми золотой канителью погонами на офицерской натовской куртке.

Вполне профессионально откатившись за стену и уйдя с линии огня, он вставил в «глок» новую обойму с патронами, скользнул перекошенным от боевого азарта и обреченности взглядом по пленнику и направил на него ствол автоматического пистолета.

— Аллах ак... х-х-х!.. — яростно выкрикнул он, прежде чем нажать на курок, но, так и не успев закончить хорошо известную и набившую оскомину отнюдь не только бойцам федеральных сил фразу, захрипел, выронил оружие и, схватившись обеими руками за фонтаном кровоточащее горло, из раздробленного кадыка которого торчал блестящий острый край «звездочки», тяжело рухнул ничком на солому.

Иван метнулся к дрыгающемуся в судорогах полевому командиру национальной гвардии Ичкерии и быстро выхватил из конвульсивно сжавшейся руки компактное австрийское оружие.

— Теперь милости просим, — пробормотал он под нос, отползая назад в угол.

Но стрельба стала быстро стихать, и вскоре вокруг повисла напряженная тишина.

«Кажется, всем чичам пришел амбец. Значит, сейчас спасители заявятся. — Северов испытывал не только радость, но и беспокойство. — Надо предупредить их как-то...»

Приблизившись к зияющему дверному проему и отпихнув ногой мертвеца, он вжался спиной в каменную стену и громко крикнул:

— Эй, братишки, кто вы?! Не бейте по сараю, тут свои!

— Здесь спецназ ВДВ! Сколько вас?! — донеслось в ответ парой секунд позже.

— Я — один! Сержант внутренних войск Северов! Нашу колонну сегодня утром у Лайхан-Юрта расстреляли! Здесь, под ногами, труп Абдурахмана и голова нашего майора Косарева! Больше никого!

— Грабки — в гору и на выход! — раздалась команда.

...Даже столь стремительное освобождение из чеченского плена не принесло Ивану ожидаемого облегчения.

Дурацкое обвинение, предъявленное комбатом Бульдогом, увольнение из внутренних войск и фактический арест снова начали бередить его душу, заглушая даже физическую боль от ран и побоев.

Неужели события последних дней имеют какое-то отношение к его отцу?

После «гибели» майора Северова, вскоре по окончании пластической операции, Иван несколько раз виделся с ним и изредка — риск был достаточно велик — звонил ему по мобильному телефону.

Но уже много месяцев, после того как он оказался в Чечне, Северов-младший не имел возможности связаться с отцом и не располагал о нем никакими сведениями...

На подъезде к Московскому вокзалу со стороны Лиговского проспекта образовалась огромная пробка. Виной тому послужило обычное ДТП — таксист-лихач, пытаясь на моргающий желтый проскочить перекресток, сбил ковыляющую через проезжую часть со скоростью хромой черепахи толстую старуху с нагруженной полосатыми челночными баулами двухколесной тележкой. Не так чтобы сильно и с последствиями для здоровья потерпевшей — едва задетая бампером желтой «Волги» бабка споткнулась и расквасила себе об асфальт нос, — но на истошный визг слетелась такая куча зевак, что движение транспорта было парализовано.

Гаишников пока не наблюдалось, а гудящая возмущенная толпа, плотно окружив от греха подальше забившегося в салон машины взъерошенного и перепуганного таксиста, взяла место происшествия в плотное живое кольцо и, судя по громким возгласам некоторых размахивающих кулаками активистов, явно намеревалась устроить народный самосуд над злодеем еще до приезда взяточников в серых фуражках.

Дело крепко пахло керосином...

— Козлы вонючие! Зрелищ им мало! Быдло! — пробормотал развалившийся рядом с водителем новенькой мерседесовской «скорой помощи» высокий русоволосый врач лет тридцати, нервно вскинув руку и посмотрев на часы. — Саня, давай врубай сирену и объезжай по тротуару! И так уже опаздываем...

— Бу... сде... — оскалился шофер неотложки и щелкнул тумблером на панели.

Через миг окрестности пронзил истошный вой взревевшей сирены.

Запрыгнув на тротуар правыми колесами и спугнув бросившихся врассыпную испуганных пешеходов, «скорая», слегка накренившись, помчалась вперед.

Она обогнула мешающую проезду «Газель», а затем и призывно махающую руками возбужденную толпу, сгрудившуюся вокруг такси и причитающей, демонстративно сидящей на сыром асфальте старухи с распухшим носом.

Теперь толпа недоуменно смотрела «скорой» вслед.

— Слышь, Жора, трудящиеся думали, что мы начнем делать этой старой карге искусственное дыхание! Рот в рот! — хохотнул водила и, проскочив площадь, пролетел мимо концертного зала «Октябрьский», свернул на соседнюю улицу и вскоре притормозил неподалеку от невзрачного на вид дома, в полуподвале которого располагался один из самых шикарных и посещаемых ночных клубов для «голубых» — «Адам и Адам».

Впрочем, это было известно только своим — рядом с входом в заведение не было никакой вывески.

— Жди здесь, я буду через полчаса, — бросил врач, стягивая надетый поверх одежды медицинский белый халат и выскакивая из машины. — Если будут вызовы, переадресуй бригаде Шута. Понял?

— Ладно... — лениво отозвался скуластый шофер. Подавив зевок и потянувшись, он откинулся на высокую мягкую спинку. Веки его смежились. — Посплю пока. Почитай, сутки уже за «баранкой»...

Врач подошел к навесному ажурному козырьку, спустился на две ступеньки к тонированной двери из оправленного в крашеный металл пуленепробиваемого стекла и, недвусмысленно уставившись в нависшую над ней видеокамеру, нажал на расположенную рядом кнопку звонка.

Закоренелый бабник Жора всякий раз при посещении этого дорогого борделя для извращенцев испытывал неприятный осадок в душе. Но такие визиты были неотъемлемой частью его прибыльного теневого бизнеса, так что приходилось мириться.

Вскоре дверь бесшумно распахнулась, и появившийся в проеме широкоплечий бритый охранник в неизменной белой рубашке и темных очках, отступив в сторону, молча пропустил ожидаемого боссом гостя.

— У себя? — на всякий случай поинтересовался Жора.

Вместо ответа громила лишь едва заметно опустил раздвоенный подбородок и указал рукой на закрытую раздвижной бамбуковой шторой высокую полукруглую арку, ведущую в уютный зал.