— А ничего, сидим, просто сидим здесь и пьём. Долго. Пока не надоест. А как надоест, опохмелимся и на разведку сходим. Жратвы у нас много, патронов тоже гора, не зря в магазин заходили, деньги есть. Маме своей я раз в месяц буду звонить.

— Может, зря всё это?

— Может, и зря, да только рисковать не хочется. Ты запомни, вдруг чего. Мы, как эти нерусские на нас наехали, свалили в лес и там сидели, ни на какие стрелки не совались, никого не видели. Сидели в шалаше и водку пьянствовали. Запомнил?

— Угу.

Вторая порция водки провалилась чуть легче, зачем он по столько льёт?

— А можно здесь пристроиться, Нэнси поможет, мы для них, вроде как, герои, ещё пару заданий выполним и грин-карту получим. Ну, или что у них тут.

— Ты забыл? Нас там чуть не сожрали.

— Чуть, Саня, чуть. Нас. А их спецназ, ну, то есть, охрана, вообще обосрались. Элита, поисковики, солдаты. А половина из нас даже в армии не служила, а задание сделали на пять. Наливай, — махнул рукой я и добавил мечтательно, — может, медаль дадут.

— С закруткой на спине, — язвительно добавил Шурик.

— Есть ещё вариант, — я снова поднял к глазам золото, — здесь, в этом мире, есть разные города, в том числе и такие, где вполне себе капитализм, и золото там имеет вес. Можно попробовать туда встроиться, да только недавний печальный опыт как-то не обнадёживает совсем. Короче, у меня голова пухнет, шок, посттравматический синдром, контузия, всё сразу. Наливай, чего завис?

Водка с тихим журчанием переместилась в кружки. Пустую бутылку Шурик отбросил в сторону. Я отломил кусок чёрного хлеба, положил сверху сало и начал жевать. Проглотив, взял кружку.

— Скажи, а, правда, хорошая девка?

— Нэнси?

— Да.

— Не знаю, — он выпил и занюхал рукавом, потом, немного подумав, тоже отломил хлеба. — Скорее даже, не девка, а парень, пацанка. Боевой товарищ. Не представляю, как такую трахать можно.

— Вот и не представляй, — я выпил свою порцию, достал из мешка банку маринованных огурцов и начал откручивать. Потные ладони скользили, крышка никак не хотела открываться.

— Ножом поддень.

— Не хочу лезвие портить, дай ложку.

Концом ложки удалось отогнуть край крышки, раздался хлопок, а затем крышка без труда открылась. Я выудил оттуда огурец, размером с большой палец и целиком засунул в рот. Странно, после первой быстро опьянели, а теперь, наоборот, в голове прояснилось.

— О чём мы?

— Нэнси, ты её трахал, а она — боевой товарищ.

— Именно, но так уж получилось.

Он достал из мешка вторую бутылку, на этот раз литровую «Финляндию».

— А ты не мог всю водку такую взять? — возмутился я.

— Да я не о том думал, просто шёл вдоль ряда и клал всё подряд в тележку. Там и коньяк есть, и вискарь.

Он помолчал некоторое время, открывая бутылку, потом разлил по кружкам и выдвинул новую идею:

— Может, нам за кордон свалить?

— Куда?

— Ну, в Европу, США или Мексику. С деньгами там можно устроиться.

— Не забывай, что «деньги» у нас весьма специфические. Их ещё нужно превратить в деньги, а это не так просто. Уже попробовали. Допускаю, что где-то, в какой-то из стран, сделать это будет проще и безопаснее, но туда нужно ещё как-то попасть. Легально мы этого не сделаем, у тебя загранпаспорт есть?

Он покачал головой и взял кружку.

— И у меня нет, а со дня на день нас объявят в розыск. Остаётся нелегалом. Тамошние погранцы постоянно мигрантов ловят. Затеряться среди африканцев не получится, тогда нас либо выдадут на родину, сразу после установления личностей, либо, после того, как узнают содержимое чемодана, просто тихо закопают на контрольно-следовой полосе. Это, если в Европу, а в США ещё сложнее, там через океан перебираться, корабль или самолёт нужен, на брюхе не доползёшь.

Мы снова замолчали, выпили, на этот раз водка провалилась легко, как вода, даже закусывать необязательно. Я всё же взял кусочек хлеба и положил в рот.

— А здесь не так плохо, — заметил он, — воды только нет, да это мелочь. Жильё бы постоянное найти, чтобы с удобствами.

— В крайнем случае, — прикинул я, — если она ещё дня три не приедет, можно и самим двинуть. Пешком по шпалам. Сколько там? Тридцать? Сорок километров? За день дойдём. А там уже будем думать, в крайнем случае, станем гастарбайтерами. Дело для нас найдётся.

— Может, надо было сразу так сделать? — спросил он, язык уже заплетался, — никого не убивая?

Я не ответил, обсуждать по пятому кругу одно и то же уже надоело. Лично у меня есть ещё планы вернуться в свой мир, не знаю, как, но попробую. Кроме того, у меня там мама. Её тоже могут найти, надеюсь, что теперь искать уже некому. Полиция, к счастью, заложников не берёт. А нам сейчас только сидеть и ждать.

Утро было тяжёлым. Выпили мы много, а привычки к таким возлияниям у нас не было. Голова болела, тошнота наводила на мысли о суициде, а во рту, словно тушканчик наблевал. Заснули мы в комнате, где когда-то разговаривали с Нэнси, мелькнула мысль, что нужно куда-то перебраться, а то здесь через пару дней жуткий свинарник будет. Шурика рядом не было. Должно быть, проснулся раньше и вышел. С трудом заставив себя встать, я ухватился за косяк, ноги держали плохо, а головная боль ещё усилилась. Спотыкаясь, вышел на улицу. На месте вчерашнего пикника нашёл Шурика. Тот сидел на стуле, который успел откуда-то притащить, рядом стояла бутылка минералки. Глаза его были закрыты, по лбу струился пот, хотя на улице было прохладно.

— Саня, — позвал я, голос был хриплый, а от напряжения в голове застучали молотки.

Товарищ по несчастью приоткрыл один глаз. Очень мутный глаз.

— Я тут, там осталось немного, похмелись.

— Это алкоголизм, — напомнил я.

— Угу.

Дотянувшись, я схватил минералку, непослушными пальцами открутил пробку и влил немного в рот. Проглотить получилось, но лучше не стало. Покосившись на остатки вчерашнего пиршества, я увидел, что в бутылке «Финляндии» действительно на дне немного осталось. Собрав волю в кулак, я подполз к «столу» вылил остатки водки в кружку, поставил перед собой и замер. Так, смогу ли? Никогда не похмелялся, а тут… Набравшись смелости схватил кружку, выдохнул и опрокинул отраву в себя, сразу же присосавшись к бутылке с водой.

Желудок восстал, словно угнетённый пролетариат, начав яростно сокращаться, чтобы исторгнуть из отравленного организма лишнее. Собрав волю в кулак, я пытался ему помешать. Только через пару минут, когда я всё же победил, получилось выдохнуть и расслабиться. Тошнота ушла, головная боль постепенно утихала, а сознание прояснялось, впрочем, последнее я бы не стал относить к положительным изменениям. Реальность наша была такова, что смотреть на неё следовало исключительно через дно гранёного стакана.