— Чего он хотел?

— Не знаю. И не знаю, открыла ли она ему.

— Вы видели его раньше — или после?

Арруа хмыкнул и покачал головой:

— Люди такого типа редко появляются в этих местах.

— Какого типа?

— С моей точки зрения, похож на банкира или, может быть, юриста: белые волосы, темный костюм, белая сорочка, при галстуке. Таких в местном клубе не увидишь.

Я кивнул.

— Кто-нибудь еще заходил?

— Пару недель назад появилась какая-то женщина, внесла свой вклад криками и слезами. Темноволосая, лет тридцати пяти — сорока… я не присматривался.

— Кто-нибудь еще?

— Новый приятель.

— Насколько новый?

— Пожалуй, несколько месяцев.

— С этим она тоже ссорится?

— Лично я не слышал.

— Вы знаете, как его зовут? — Арруа покачал головой. — Знаете, как он выглядит?

— Конечно… вы тоже знаете. — Я поднял бровь, и он улыбнулся. — Это тот парень, который врезал вам в коридоре.

У меня больше не было вопросов к Хорхе Арруа, поэтому я допил кофе, поблагодарил его и послушал, как он запирает за мной дверь. Потом пошел по лестнице наверх.

Табличка на металлической чердачной двери предупреждала о сигнализации, однако свисавшие из щитка провода лишали это предупреждение убедительности. Дверь открылась, коротко взвизгнув петлями. На улице снег с дождем превратился в просто снег, самый воздух, казалось, побелел.

— Прекрасно, — прошептал я. Подошел к краю крыши и посмотрел на узкий проход между домом Холли и соседним.

Пожарная лестница была покрыта коркой льда и грязи, а под ними — многолетней ржавчиной. Маленькая дверца на стыке с крышей завизжала, как поезд в подземке, когда я потянул за нее, но ни одно окно внизу не открылось, ни одна голова не высунулась. По пути вниз я поскальзывался раз пять и до окон Холли добрался с побитыми локтями и промокшими коленями.

Окна были заперты и, как и у соседа, забраны складной решеткой. Я заглянул в квартиру сквозь прутья. Еще меньше, чем у Арруа: квадратная комнатка, кухонная ниша с одной стороны, ванная комната с другой, в углу диван, а по полу раскиданы, похоже, все вещи хозяина квартиры. Я убрал монтировку. Кто-то опередил меня.

— Кража со взломом? — спросил Майк Метц.

— Сомневаюсь. — Я прижал телефонную трубку плечом и переложил йогурт в чашку. — По крайней мере не традиционная. Окна в полном порядке, дверь тоже, значит, у этого человека был ключ… и его не интересовали ни телевизор, ни айпод, ни три довольно дорогих монитора с плоским экраном.

— Ты все это видел?

— Квартира невелика. Зато я не видел ни компьютеров, ни оборудования для видео.

— А ты считаешь, что изначально все это там было?

— Модем, принтер и все мониторы стояли на столе, сбоку болталась масса неприсоединенных кабелей. А на полу валялись три коробки от цифровых видеокамер. Две из них — открытые и пустые. Заглянуть в третью я не смог.

Майк щелкнул языком.

— Чего еще не хватало?

— Шкаф для документов был опрокинут на бок. Оттуда, где я стоял, ящики казались пустыми, папок я в комнате не заметил. Нигде не было видно ни дисков, ни видеокассет.

— Значит, некто искал… что?

— Я бы сказал, ее работы.

Майк тихонько выругался.

— Некто интересующийся ее работами и имеющий ключ.

— Полагаю, Холли не могла никого впустить… Следовательно, в квартире орудовал ее знакомый.

— Вроде нового дружка. Или, может быть, старого.

— Многообещающий ответ, — сказал я. — Разговор с этими гражданами числится в моем списке.

— Сосед не знал их имен?

— Нет, но я надеюсь, что сестра или зять в курсе. Попробую еще раз завтра утром.

Майк пробурчал что-то одобрительное.

— А другие ее посетители: женщина и мужчина в костюме? О них соседу что-нибудь известно?

— Он дал весьма расплывчатые описания.

— Зацепки есть?

— Тип в костюме мог быть адвокатом, о котором мне говорил помощник Круга. Конечно, никаких гарантий. Женщина могла быть кем угодно.

Майк некоторое время молчал, и я почти слышал, как у него в голове трутся шестеренки.

— Ты в самой квартире не был? — наконец спросил он.

— Мне пришлось бы выдавить окно и сломать решетку, а это привело бы только к геморрою с копами. Не дай Бог наследить на возможном месте преступления. Попробуй потом убеди полицию, что не подтасовал улики. Кстати о копах: как у тебя с твоими знакомыми?

— Завтра поведу парня на ленч, — ответил Майк.

— Грубо работаешь.

— Ты не видел, как он ест.

Майк повесил трубку, и я занялся йогуртом. На улице замерзала слякоть, ночное небо затягивали тучи. Сегодняшний снег оказался отвлекающим маневром, не обещанным натиском, а просто вылазкой разведгруппы. Однако у дикторов местных теленовостей головы кружились от предвкушения. Они без устали болтали о снегоочистителях и соли, пробках и отмене рейсов; больше радости им принесла бы разве что война. Буря была на руку и Дэвиду — как любая история, занимающая эфирное время и место в газетах и отвлекающая внимание публики от Уильямсбергской Русалки. А если брату очень повезет, за снегопадом последует скандальный развод какой-нибудь знаменитости.

На экране женщина с налаченными волосами указала на метеорологическую карту, белую от Мэриленда до Массачусетса и на запад до долины реки Огайо. Я включил звук. Прогноз обещал, что буря ударит по Нью-Йорку завтра во второй половине дня. Я только надеялся, что она подождет моего возвращения из Уилтона.

По словам Герберта Диринга, сильно обозленная Николь Кейд была в Торонто — застряла в аэропорту из-за еще не достигшей нас бури. Вот почему в свой второй визит я все-таки попал в дом.

— Никто не может сказать, когда расчистят взлетные полосы, — объяснил Диринг. — И кто знает, во что превратятся к тому времени наши аэропорты. Николь, пожалуй, еще несколько дней в Торонто проторчит. — Кажется, подобная перспектива Диринга ничуть не огорчала.

Он провел меня в заставленный книгами кабинет с обитыми полосатым шелком софой и креслами и небольшим кирпичным камином. За стеклянными дверцами беззвучно плясал огонь, давая свет, но не тепло. Я сел на софу, а Диринг плюхнулся в низкое кресло — как гиппопотам в опере. Он покосился на меня и нервно оглядел комнату, словно обычно его сюда не пускали, да и теперь в любой момент могут выгнать. Провел рукой по растрепанным редким волосам.

— Я думал, Никки дала вам адрес Холли.