и по обучению кадров комитета. Вся работа, которую необходимо провести было в связи с допущенной ошибкой, проведена.

ИЗГАРЫШЕВ. Я полностью отвечаю за то, что была допущена ошибка. Я видел пленку еще до передачи материла в эфир, и, по-видимому, я слишком доверился автору сценария и актеру Нахапетову, который исполнял роль Ленина. Эту ошибку я серьезно переживаю и сделаю соответствующие выводы.

СУСЛОВ. Разве то, что известный сценарист и известный актер принимали участие в организации этой передачи, избавляет Вас от контроля? Вы имеете достаточное образование — и специальное, и политическое, а выглядите здесь, как политический слепец. Совершенно непонятно, что это такое? Это что ж, по-вашему, свобода творчества?

УСТИНОВ. Вам нужно как следует было просмотреть пленку, тем более что речь шла об образе Ленина. И если она такая по содержанию, уничтожить ее, а не передавать в эфир.

ПАНЮШКИН. Я смотрел эту передачу по телевидению и просто был возмущен, а тов. Месяцев выступает здесь, на Секретариате, и со спокойной совестью говорит, что у нас проведена вся воспитательная работа. Где же тут политическое воспитание? Где контроль со стороны руководства комитета? Где партийная совесть? Тов. Месяцев, видимо, не понимает существа допущенной ошибки. Я считаю, что по этому вопросу надо принять строгое решение и наказать виновных.

СУСЛОВ. Кто должен смотреть за тем, что выходит в эфир?

МЕСЯЦЕВ. Я должен смотреть все. Мне так же дорог образ Ленина, как он дорог и т. Панюшкину.

УСТИНОВ. Почему Вы, т. Месяцев, нападаете на т. Панюшкина? Вы виновный в этом и должны нести полную ответственность. Я считаю, что нужно строго наказать не только тт. Изгарышева и Иванова, но и т. Месяцева. Ему нужно объявить выговор.

СУСЛОВ. Тов. Иванов, смотрели ли Вы этот фильм?

ИВАНОВ. Я в комитете отвечаю за телевидение, но скажу откровенно, что этого фильма я не смотрел. Это моя грубая ошибка и мой просчет. Мы очень много сделали для популяризации образа Владимира Ильича Ленина, но здесь недоглядели и допустили грубую ошибку. Мы проводим работу среди творческого коллектива центрального телевидения по повышению ответственности за порученное дело. Работу еще не закончили, продолжаем ее.

СУСЛОВ. Принять представленный проект постановления с учетом замечаний, высказанных т. Устиновым[51].

Н. Н. Месяцев уверен в том, что именно А. Н. Яковлев стал причиной тех бед, которые вскоре обрушатся на его голову.

Он вспоминает, как под руководством первого зам. зав. Агитпропом была затеяна проверка работы Гостелерадио по подбору, расстановке и воспитанию кадров:

Сформировали бригаду проверяющих — около восьмидесяти человек. И все это в тот период, когда шла сдача в эксплуатацию Общесоюзного телецентра, его освоение, открытие новых программ и передач… Проверяли долго. Копали глубоко. Подготовили справку по итогам проверки. Меня с ней ознакомили — читал в агитпропе ЦК, с собой не дали. В справке практически охаивалась вся работа коллегии Комитета, партийной, профсоюзной и комсомольской организаций по подбору, расстановке и воспитанию кадров.

Ознакомившись с этим пасквилем, я позвонил Суслову и сказал, что в записке Отдела пропаганды факты подобраны тенденциозно, а содержащиеся оценки грубо искажают положение вещей в работе с кадрами и могут противопоставить Центральный комитет КПСС многотысячному коллективу работников телевидения и радио. Как коммунист, кандидат в члены ЦК партии, говорил я Суслову, приму все меры к тому, чтобы этого не случилось. Мне дорог авторитет Центрального комитета, также дорога и та напряженная работа, которая ведется здоровым и дружным многонациональным коллективом радио и телевидения. После этого разговора история с проверкой была закончена, оставила она, наверное, лишь след в головах ее организаторов и вдохновителей[52].

Месяцев вскоре, как и все другие «комсомольцы», то есть подозреваемые в связях с А. Н. Шелепиным, будет уволен с должности руководителя комитета и отправлен послом в Австралию. Но пока он еще верит в справедливость. А какая может быть справедливость в тех кругах, где они вращались? Государственные интересы — да. Партийная дисциплина — да. А справедливость? Это слово почти не употреблялось в лексиконе номенклатурных работников.

Он чувствует, как кольцо неприязни вокруг него сжимается, видит охлаждение со стороны Брежнева, Суслова, Кириленко. Считает и Яковлева виновником многих своих несчастий. Если верить Месяцеву, Александр Николаевич вел себя в той ситуации очень неприлично:

Прежние его хозяева, и в первую очередь Суслов, привечали Александра Николаевича за холуйство. Стыдно было смотреть и слушать, как Яковлев даже в разговорах по телефону с кем-либо из этих лиц прямо-таки лез из кожи вон от подобострастия. Он, Яковлев, не может не помнить, как я говорил ему после одного его разговора с Кириленко, свидетелем которого я стал: «Что ты заискиваешь перед ним до потери чувства собственного достоинства? Перед кем?!»

Но Яковлеву тогда нужно было продвижение по карьерной лестнице. Он с завистью, до неприличия, всякий раз при встрече косился на мой депутатский значок…[53]

В 1967 году у Яковлева выходит первая обстоятельная книга, посвященная вопросам международной политики. Она называется так — «Идеология американской „империи“: Проблемы войны, мира и международных отношений в послевоенной американской буржуазной политической литературе». В ней 463 страницы. Собственно говоря, это подготовленная для широкой печати докторская диссертация. Он и стал доктором наук в том 1967 году.

Когда спустя двадцать лет Яковлева начнут проклинать как «предателя», «агента влияния», «перевертыша», то припомнят ему и это — присвоение докторской степени без формальной процедуры защиты. Дескать, воспользовался своим служебным положением, должностью первого зам. зав. Отделом пропаганды.

Но, во-первых, такая практика — присвоение степеней без защиты — всегда существовала в Советском Союзе, ее использовали, когда соискатель, по мнению ВАК, заслуживал ученое звание по совокупности ранее опубликованных работ. А во-вторых, сама эта книга представляла собой фундаментальное исследование, которое без вопросов тянуло на докторскую. А уж опубликованных статей к тому времени у Александра Николаевича было с избытком — и в серьезных научных журналах, и в партийной периодике.

Автор, как он сам указывает во введении к своей работе, поставил перед собой задачу: подвергнуть анализу буржуазную политическую литературу послевоенного периода, имея в виду, что это даст возможность выяснить основные тенденции в политической и экономической деятельности правящих кругов США на мировой арене.

Разумеется, чтобы с самого начала отмести всякие подозрения в нелояльности, Александр Николаевич сразу, с первых страниц, выносит приговоры американской политической системе, империализму в целом, все эти страницы выдержаны в духе непримиримой конфронтации тех лет, цитировать их