Долгий и пристальный взгляд Дантена так и не сумел прочесть, что на уме у магистра, хотя король хорошо умел разгадывать мысли.

Не достигнув своей цели, Дантен встал и повернулся спиной к посетителю, показывая этим, что их братии ничуть не боится. Взял с нижней полки шкафа один из тяжелых свитков, развязал скреплявшую пергамент ленту и расстелил его на столе.

Костас, бросив взгляд на прижатый по краям грузами свиток, мгновенно понял, в чем дело.

Это была карта громадных владений Дантена – единственной обширной империи Второго Века Королей, если верить утверждениям придворных историков. Дантен давно преодолел преграды, которые его предки почитали непреодолимыми – во всяком случае, для войск, – и сделал он это благодаря магистрам. Дантен Аурелий объединил народы, всегда прежде жившие розно, – и если удержать их вместе могла только сильная и порой жестокая рука, короля это не смущало.

Ведьмы, конечно, существовали и в Первом Веке, но убедить ведьму расстаться со всей своей жизненной силой ради единственной военной кампании – задача почти невозможная. Это и обеспечивало непроходимость всевозможных естественных преград. Король мог, конечно, согнать вместе сотню ведьм и под ножом заставить их всех служить его целям. Это могло помочь ему в чем-то одном, но в дальнейшем принуждать уже было бы некого.

Теперь все изменилось.

Нельзя, впрочем, сказать, что магистры распоряжаются своей Силой по усмотрению августейших покровителей. У них тоже есть пределы, известные только им самим, и Дантен не раз проклинал магистров, отказывавшихся исполнить какой-нибудь его замысел. При этом они ссылались на равновесие небесных сил, от которого-де зависит устойчивость всей вселенной… пропади они все пропадом. Дантен подозревал, что дело не только в этом, но ни одному смертному королю, как видно, эту тайну у них не выпытать.

Тощий магистр тем временем подошел к столу и стал рассматривать карту. В профиль он вылитая ящерица, заметил король, недостает только раздвоенного язычка, который служит этой твари для слуха и обоняния.

– Дефрист неспокоен, – размышлял вслух Костас, – и близлежащие провинции тоже. Кориалус на юге… но это вы знаете, я уверен. Здесь, – он указал на ряд западных провинций, из которых кое-какие добились частичной независимости, – тоже заметны волнения, но это не страшно. Они будут представлять угрозу, только если объединятся.

– Когда они попытались это сделать в последний раз, мой отец предал их города огню.

– Уверен, что они помнят об этом.

– А что бы посоветовал ты, заняв пост моего магистра? Как поступил бы, будь это все твоим?

Эти слова заключали в себе двойной вызов. Серые глаза сузились, изучая карту.

– Пошлите войско против Кориалуса, – сказал наконец магистр. – Находясь между вами и Вольными Странами, он помешает вам вторгнуться в эти государства, если не взять его в руки. Скоро кориалы начнут испытывать ваше терпение, пробуя, как далеко они могут зайти…

– Уже начали, – буркнул Дантен.

– Тогда нанесите им упреждающий удар и дайте понять, что пощады не будет.

– А Север?

– Отвлеките их. Пусть сосредоточатся на чем-то таком, для чего войска не требуется. – В свинцово-серых глазах стоял такой холод, что Дантен, встретившись с ними взглядом, невольно вздрогнул. – Я могу это сделать для вас, государь.

– Как?

– С помощью разных страстей. Сказок про демонов и прочие темные силы. Они примутся воевать с тенями, не заботясь о своей южной границе. Люди легко поддаются страху, ваше величество… а мы хорошо умеем пугать.

– Но мало кто из вас признается в этом столь откровенно.

– Да. – Холодная улыбка заиграла на лице Костаса. – Вы увидите, что я… не такой, как все прочие.

– Значит, ты одобряешь мои военные планы?

– Империи свойственно разрастаться, ваше величество.

– Не все мои советники согласны с тобой, – хмыкнул Дантен. – Кое-кто заявляет, что наше государство достигло своих «естественных пределов», что бы это ни означало. Власть, натянутая слишком тонко, рано или поздно порвется, уверяют они.

Серые глаза заблестели.

– Все когда-нибудь рвется, государь. Величайшая империя Первого Века тысячу лет спустя обратилась в прах. С величайшей империей Второго однажды произойдет то же самое. Политика, руководимая приливами и отливами людских желаний, подчиняется законам, общим для всей вселенной. У животных все обстоит сходным образом… только мы рядим свои нужды в красивое платье да иногда пускаем в ход слова вместо зубов и когтей. А иногда и нет.

В серых глазах, устремленных на Дантена, нарастала Сила. Человек более слабый дрогнул бы, но Дантен знал, как важно удержать позиции за собой, особенно в такой беседе; то, что будет сказано здесь в этот вечер, определит их с Костасом отношения, пока они оба живы.

– Продолжай, – бестрепетно глядя в глаза магистру, молвил король.

– Все мы звери по сути своей, хотя телесной мощью им уступаем. Мы играем в цивилизацию и гордимся тем, что сочиняем стихи и музыку, но натура у нас та же, что у волков. Самец-вожак, повинуясь велению природы, стремится расширять свои охотничьи угодья, распоряжаться добычей и умножать потомство. Один метит деревья, помеченные его соперником, другой посылает к соседу войско, но особой разницы между ними нет. То, что вы битый волк, видно из вашей истории. Ясно также и то, что вы способны действовать сообразно вашей натуре. Мало кто может похвалиться и тем, и другим.

– Мало кто из магистров выразил бы это такими словами.

– Я уже говорил, что не похож на других.

– Тех, кто похож, я отослал прочь.

– И поступили, быть может, мудро.

Король теперь вглядывался в магистра еще пристальнее, пытаясь постичь его суть. Дантен обладал даром читать в сердцах людей, даже одаренных неограниченной Силой. В этом сердце он чувствовал… голод. Такой же, как в королях, о которых тот говорил, или в кровожадных диких зверях. Опасное свойство… а истинные побуждения магистра король редко способен понять. Но Рамируса Дантен понимал достаточно, чтобы повелевать им, – и остался в живых, оскорбив пару дюжин других магистров, на что многие монархи никогда не отважились бы… значит, он и Костасом научится управлять. Что бы этот магистр ни испытал на своем веку, каким бы сильным ни сделала его магия, какие бы тайны ни нашептало ему бессмертие – в основе своей он все-таки человек. Дантен давно понял, что это и есть секрет магистров, который они прячут за легендами и умолчаниями. Лев, как бы могуч он ни был, остается всего лишь львом, не более. Так же и с людьми. Они могут менять свой облик, могут жить вечно, однако они все-таки люди.

Король вновь обратился к карте. Его палец уперся в границу с Кориалусом и повел, сверкая кроваво-красным рубином перстня, по реке Кест, в самое сердце этого беспокойного государства.