– Привет, – говорю я.

Молчание.

– Люк, ты как?

Нет ответа.

– Я просто посижу тут с тобой, ладно? Можешь не разговаривать со мной, если не хочешь.

Он не меняет позы, однако я улавливаю еле заметное движение глаз. Сижу, замерев, пока наконец он не выдавливает из себя что-то неразборчивое. Я чуть склоняю голову к нему.

– Что-что? Прости, не расслышала.

– Почему мы всё еще здесь? – Его голос больше похож на сиплый шепот. – Почему Пророк не вернулся за нами?

– Не знаю, Люк, – говорю я, потому что единственный известный мне ответ ему определенно не понравится.

– Я недостоин Вознесения, – все так же, шепотом, продолжает он. – Вот и все. Других объяснений нет. Моя вера оказалась недостаточно крепка.

– Люк…

– Я не справился.

– Люк, не надо, – прошу я. – Пожалуйста, перестань. Нельзя так думать.

Очень медленно он поворачивает голову и произносит, глядя мне в глаза:

– Мы сошли с Истинного пути. Не знаю как, но это случилось. Должно быть, где-то посреди дороги мы сбились.

Я растерянно смотрю на Люка. Несмотря на все совершенное им зло, несмотря на множество причин моей к нему ненависти, в эту минуту при взгляде на него у меня разрывается сердце, ибо передо мной не тот человек, каким Люк мог бы стать при всех своих задатках. Сейчас передо мной чудовищное творение отца Джона, сломленное существо, нашпигованное ложью и страхом.

– Помолись со мной, – шепчет Люк. – Помолись со мной, Мунбим. Вдруг еще не слишком поздно.

Я качаю головой.

– Нет, Люк. Я не стану этого делать.

Его рот искривляется в самую пугающую ухмылку, какую я только видела.

– Ты ведь никогда не была одной из нас, так? Никогда не имела истинной веры. С самого начала притворялась.

– Ошибаешься, – возражаю я. – Вера у меня была, и очень долго.

– А теперь?

Я не отвечаю. Пускай истолковывает мое молчание как угодно. Несколько долгих, бессмысленных секунд мы просто смотрим друг на друга в упор. Потом глаза Люка превращаются в узкие щелочки, ухмылка исчезает.

– Это твоих рук дело, – шипит он.

По моему позвоночнику пробегает дрожь. Неужели он знает, что я наделала? Как такое возможно?

Ничего он не знает, моментально отзывается мой внутренний голос. Но ты должна быть осторожна. Крайне осторожна, особенно сейчас.

Внезапно я остро сознаю, что нас разделяют какие-то сантиметры и что я не могу отодвинуться от Люка незаметно.

– Люк, я тут ни при чем, – говорю я, сохраняя ровный тон.

Его глаза постепенно расширяются, как будто он узрел нечто удивительное.

– Ты, это все ты, – шепчет он. – И как я раньше не понял?

– Мне пора. – Я стараюсь держаться спокойно. – Просто хотела убедиться, что у тебя все нормально.

Он хватает меня за руку.

Спокойно. Главное, спокойно.

– Отпусти, – говорю я.

Он крепче сжимает хватку.

– Люк, отпусти меня.

Он не двигается, лишь прожигает меня взглядом; в его глазах снова вспыхнул огонек безумия, и я больше не в силах смотреть в них. Выдергиваю руку, вскакиваю на ноги. Люк стремительно распрямляется, словно атакующий гремучник, его лицо багровеет от ярости.

– Ты! – рычит он.

В комнате воцаряется тишина – все Братья и Сестры прерывают свои занятия и оборачиваются на нас. Краем глаза я замечаю, как Хани, сурово нахмурившись, делает шаг ко мне.

– Люк, я не сделала ничего плохого, – говорю я. – Нет причин для расстройства.

Вид у Люка такой, точно мои слова его обескуражили, – он как будто не верит своим ушам, ведь на самом деле причины для расстройства есть, целая уйма, – однако он быстро овладевает собой.

– Твоя мать была еретичкой! – выкрикивает он, и я словно бы получаю удар под дых. – Она была еретичкой, а твой лучший дружок шпионил на Чужаков, и поэтому ты прислужница Змея! Вот почему за нами не вернулись! Потому что ты здесь! Все из-за тебя! ЭТО ТЫ ВО ВСЕМ ВИНОВАТА!

Я отступаю на шаг, пятясь от ревущего пламени его ярости, но не протестую, не спорю – а что тут скажешь? Люк прав.

Дверь распахивается, в комнату входят двое санитаров – раньше я их не видела.

– Люк, – произносит первый, – пожалуйста, успокойся.

Люк резко разворачивается, его глаза горят.

– Катись к дьяволу! – кричит он. – Посмотри, Чужак, разве ты не видишь? Перед тобой стоит Змей!

– Понимаю, ты расстроен, – продолжает санитар. – Как по-твоему, ты сможешь успокоиться и продолжить сеанс или лучше, чтобы мы отвели тебя в твою комнату?

Лицо Люка искажено багровой ненавистью; он смотрит на санитара, потом плюет на пол.

– Я не хочу находиться рядом с этой. От ее вони меня тошнит!

Он шагает через все помещение и не оглядываясь выходит в коридор. Санитары следуют за ним. Дверь захлопывается.

Я в одиночестве стою посреди комнаты. Взгляды всех Братьев и Сестер обращены на меня, но я не смею смотреть им в глаза. Мне хочется уверить их, что все в порядке, все хорошо, но не могу, ведь все не хорошо. Все совсем не в порядке, все совсем плохо. И я не знаю, будет ли когда-нибудь иначе.

После

Снова явился агент Карлайл. Когда часы над дверью показали ровно десять, он вошел в «Кабинет для интервью № 1» следом за доктором Эрнандесом и, улыбнувшись мне, сел за стол.

Прошлой ночью я плохо спала, и не буду делать вид, что это меня удивляет. В темноте передо мной маячило искаженное злобой лицо Люка, осознавшего – либо убедившего себя, – что только из-за меня он не Вознесся и не сел одесную Господа. В итоге голова у меня ватная, я чувствую разбитость и даже не могу решить, радоваться визиту агента Карлайла или нет.

Судя по вчерашнему сеансу, он, в отличие от доктора Эрнандеса, скорее настроен получать от меня конкретные ответы типа «что произошло» и «кто, когда, где и чем был занят», нежели обсуждать мои чувства и мысли. Однако тот простой факт, что он из федералов, пугает меня до сих пор. Доктор Эрнандес работает в больнице, у него есть жена, и он кажется вполне нормальным человеком, тогда как агент Карлайл при всех своих возможных достоинствах был и остается частью правительственной машины.

Понимаю, это уже не должно иметь значения. По крайней мере, в такой степени, как нам внушал отец Джон. И все же некоторые убеждения оказываются сильнее доводов рассудка, они словно вшиты в самую ткань моей души и сидят так глубоко, что доктору Эрнандесу и его коллегам с их «процессом» дотуда не дотянуться.

Не знаю, есть ли у меня реальные шансы