машине, устроившись рядом с водителем, нашел в кармане сотовый следователя. Набрал, сам не зная, что ему дался этот вызов и эта девочка с косичками.

– Алло, это Рауль Моисеевич Улаев, на днях мы с вами встречались по делу Мирошкиной… Да, врач со скорой. Хотел узнать, нет ли новостей. – Он наблюдал, как водитель выруливает со двора, мигая поворотниками, встраивается в крайний левый ряд. – Как – прекращаете производство по делу?

Он не сразу понял, о чем речь. Следователь говорил отрывисто, раздраженно:

– Так. Нет состава. В кабинете ничего не исчезло.

– Асама Мирошкина?

– А что Мирошкина? Будет заявление от родственников, тогда и будем искать. А вы что так волнуетесь? Работы своей нет?

– Да есть, почему же…

– Ну вот и работайте! И мне, пожалуйста, не мешайте. У меня семь уголовных дел. И Львом Толстым опять до утра работать. Не буду я поднимать людей из-за ваших подозрений. Будут сведения – пишите-звоните, раз вам больше всех надо.

И бросил трубку.

– Каким Львом Толстым? – недоумевая, пожал плечами врач.

Водитель покосился на доктора:

– Чего ты?

– Да больная одна из головы не выходит… Вернее, дочка ее, несмышленыш совсем. Болела женщина и в тот же день вдруг съехала куда-то, с тех пор и самой нет, и девчонки тоже.

– Значит, полегчало.

– Значит, полегчало, – эхом отозвался Рауль Моисеевич, ни капли не веря в сказанное.

Но что он мог поделать, если даже следователь не видит оснований? В самом деле, у него, уважаемого доктора, своих дел, что ли, нет? Эпидемия в разгаре. Сейчас завалят вызовами, вздохнуть некогда будет.

Рауль Моисевич нажал кнопку отбоя, убрал сотовый в карман. Но под сердцем скреблась тревога.

Старческая, назойливая, как панкреатит. И живучая, как все предрассудки мира.

* * *

Велес достал луноскоп, активировал проекцию отданной Данияру карты, увидел, что по-прежнему «сгорела» только одна точка, самая первая, по которой они ушли в мир, взрастивший Катю. Велес побарабанил пальцами по столешнице, перевел луноскоп в режим приема сообщений. Почти сразу – депеша от Велидаря.

За спиной посла мелькнули стены каюты посольского фрегата, мягкий шелк портьер и серебристые блики разгорающейся луны.

– Приветствую, государь, – поздоровался посол, у него был усталый вид. – Дурные новости. Византийцы обнаружили Перуновы щиты, словно нашептал кто или сквозь обшивку корабля смотрел. Я вызван в посольство для разъяснений. Будет нота[5].

– Мне нужно время. Затребуй консультацию, попробуй отрицать, что обнаруженное – действительно Перуновы щиты.

Велидарь задумался. Уточнил:

– Государь, ваша дочь…

– Да, она уже в пути. Мне нужны хотя бы сутки. Лучше больше.

Посол кивнул:

– Сутки будут. Больше – вряд ли.

* * *

Несколько раз Данияр отходил от них, вытянув шею и будто вглядываясь вдаль, прислушивался. Ярослава смотрела на него как на сумасшедшего.

– Что он делает? – спрашивала, склонившись к уху Кати.

Та пожимала плечами, но смотрела тоже с любопытством. Берендей, заметив, как они перешептываются, устроился рядом.

– Вы чего, заговор плетете против нашего поводыря? – поинтересовался он и спрятал озорную улыбку.

Катя шмыгнула носом:

– Мы не понимаем, что он делает.

– Что тут не понимать, – Берендей пожал плечами, – слушает твою квартиру. – Усевшись на пол, он упёрся локтями в колени, усмехнулся.

– Как? – Ярослава придвинулась к нему, с силой натянула свитер на обтянутые эластичной джинсой колени – стеснялась.

Парень лукаво покосился на нее:

– Он как кошка: одновременно везде, видит и слышит всё. Отходит, потому что мы своей болтовней его отвлекаем.

– Скажите, пожалуйста, – Катя обиженно отвернулась.

Приглядевшись, она обратила внимание, что Данияр выставил перед собой ладони и смотрит меж них, будто держит какой-то предмет. Поводырь то приближал, то отодвигал руки, поворачивал их так и сяк. В определенный момент Катя заметила, что между его ладоней клубится темнота. Как окно в ночь, небольшая искрящаяся сфера. Вращая ее словно линзу, Данияр определенно что-то в ней разглядывал. Черное око, темное как сам черный морок, – в груди девушки зашевелилось подозрение.

Когда он подошел ближе, она спросила, едва сдерживая раздражение:

– Ну что, можно возвращаться?

Поводырь серьезно посмотрел на нее и кивнул:

– Можно.

Катя уточнила:

– А что это у тебя меж ладоней было?

Он внимательно взглянул на нее, будто сомневаясь, стоит ли отвечать.

– Глаз всевидящий… Что-то вроде твоего интернета, только подключается ко всему, что мне нужно.

– Ужас какой, – Катя заметно успокоилась, вздохнув, поднялась: – Это, между прочим, вмешательство в частную жизнь…

– Ой, не начинай, – Данияр поморщился.

Катя тут же восхищенно поинтересовалась:

– А меня так научишь?

Уже было протянувший руки, чтобы снова положить их на плечи Кате и Ярославе, Данияр замер на мгновение, так и не коснувшись их, и уклончиво отозвался:

– Посмотрим.

– Уже уходите? – Берендей лукаво посмотрел на Данияра.

Данияр перехватил вопрос Берендея, отозвался строго:

– Нет, ты останешься здесь. План тот же.

Едва он коснулся руки Кати, она снова почувствовала прохладу, но на этот раз прорвались какие-то звуки. Она не успела их разобрать: это были голоса соседей с верхнего этажа. А в следующее мгновение они оказались в красноярской квартире. Поводырь тут же отошел от них, мрачно окинул взглядом кухню, увидев следы грязной обуви на полу.

– А наследили-то, – проворчала Ярослава.

– Не удивлюсь, если и квартиру опечатали, – предположила Катя.

Данияр подошел к окну, скрестил руки на груди.

– Может быть. Но нам сейчас не в город ходить надо, а дневники царя искать, – отозвался он, вглядываясь в силуэты в полицейском уазике. Повернулся к Кате: – Давай, доставай свой интернет.

Девушка фыркнула, отправилась в свою комнату.

Подошла к письменному столу, включила ноутбук: индикатор зарядки батареи мигал красным. Катя взяла его под мышку, нашла зарядку и вернулась со всем необходимым на кухню. Там уже вовсю хозяйничала Ярослава:

– А я говорю, морок надо навести, чего впотьмах-то сидеть? Ни свечи у вас тут нет, ни лучины…

– Да зачем тебе?

Ярослава возмутилась:

– Я есть хочу!

– Хм, как будто, чтобы поесть, непременно свет нужен, – Данияр, все так же стоявший у окна, невозмутимо пожал плечами.

Катя вспомнила, как Ярослава в доме Могини морок наводила, чтобы ни одна живая душа не услышала их голоса, обрадовалась:

– А вот верно же Ярослава говорит. Может, для ужина он и не нужен, зато она умеет так морок навести, что ни один шорох за дверь не проскочит. Если мне нельзя ворожить, то Ярушка-то тут при чем?

Ярослава тоже обрадовалась. Закатав рукава объемного Катиного свитера, она поставила руки в боки:

– Так и я о том.

Поводырь махнул на них рукой.

– А и делайте что хотите. – Он отошел от окна, сел за стол, с