язык их понимают. Данияр, весело подмигнув девушкам, продолжил разговор со старушкой:

– Так что, бабушка, верно ли мы идем?

Та перевела на него суровый взгляд:

– А у самого у тебя глаза где? Разве не видишь?

– Нет, не вижу, заблудились мы. С дороги сбились, потом вернулись. В какую сторону идти и та ли дорога – не знаем. Поможешь? Вчера надеялись попасть в Дряговичи[8].

– Эк вас закинуло-то, – старуха с сомнением смотрела на Данияра. Указала вправо: – Там оно… К вечеру доберетесь. Только зря вы туда собираетесь.

– Отчего же?

– Солдат там полно, вельможу какого ждут… – она отвела взгляд. – Вот и мне не с руки там показываться, и вам, чую, не стоит туда идти.

Катя улыбнулась:

– Спасибо за заботу, но нам как раз туда и надо.

Старуха взглянула на нее – как огнем обожгла, да быстро спрятала взгляд, отвела. У Кати стало нехорошо под сердцем, она с опаской оглянулась на Данияра и Ярославу, но те, кажется, ничего не заметили.

– Особливо ей не стоит там быть, – дополнила старуха, указав острым подбородком на Ярославу.

У Кати оборвалось сердце: неужели не оговорилась старушка, неужели видит она истинное лицо Ярославы?

Старуха перевела взгляд на Данияра:

– Кто бы вы ни были, не место вам в Дряговичах ни сегодня, ни завтра.

Данияр провел рукой перед глазами старухи – у той мгновенно помутнел взгляд, осоловел. Она тяжело опустила подбородок на скрещенные руки, уперлась в изогнутое навершие клюки и прикрыла глаза, задремав.

– Пойдем!

Данияр решительно направился в сторону деревни. Катя почувствовала тревогу – еще сильнее, чем прежде.

– О чем она говорила? Она Ярославу увидела? Ты слышал, что она сказала? – Катя запыхалась, пытаясь догнать поводыря, засыпала его вопросами. – Она сказала «ей», а должна была видеть твоего брата!

Ярослава молча шла рядом. Остановилась резко, всплеснула руками:

– Да не может такого быть! Плотный морок, не прорваться. Личина крепкая. У Кати же не заметно…

– Заметно, – бросил Данияр не оборачиваясь.

Катя тоже остановилась.

– Как?

– С чего взял ты?

Поводырь тоже остановился, обернувшись, посмотрел на оторопевших спутниц: видел, как напугана Катя, как задето самолюбие Ярославы. Подошел ближе.

– Я же говорил, волшбу видно. Опытному глазу видно, во всяком случае.

Ярослава недоверчиво обернулась на дремавшую за поворотом старуху. Данияр пояснил:

– Она, видать, ведьма. Оттого и прячется в лесу, пока вельможа не покинет деревню, чтобы местные не выдали ее и не отправили на костер.

Он повернулся. Неторопливо направился по дороге. Катя догнала его:

– Погоди. Почему на костер? Сейчас же середина XI века, инквизиция придет в эти земли на два столетия позже… Я помню по урокам истории.

Она силилась вспомнить точнее, что было в книге, которую когда-то читала мама: багрово-красная «Инквизиция» Иосифа Григулевича[9]. Она тайком утащила ее с тумбочки, прочитала. В память врезались описания изощренных пыток, единственной целью которых было причинение страданий. Тогда ее успокаивало только одно – что это все в прошлом. Сейчас же от мысли, что она оказалась так близко к тем ужасам, которые услужливо подбрасывали память и воображение, похолодело внутри, а ноги подкосились.

Данияр пробормотал:

– Предвестники страшной бури иногда не менее опасны, чем сама буря… Инквизиция была удобным оружием в руках королей. Карл Великий обязывал епископов следить за правильным исповеданием веры в их епархиях и жестко искоренять языческие обычаи. Так что не обольщайся.

Они шли молча. Ярослава бормотала про себя тот же заговор, проверяла, в чем ошиблась, почему ее увидела эта старая ведьма.

– Анна точно проедет этой дорогой? – после того как морок, наведенный Ярушкой, дал слабину, Кате было тревожно. – Не хотелось бы здесь задерживаться…

Данияр кивнул:

– Камни привели сюда. – Посмотрев на Ярославу, добавил: – На всякий случай при встрече с местными глаза прячь, через них истинное твое лицо видно. Мало ли какие еще колдуны и чародеи в Дряговичи пожаловали да кого привезли на потеху горожанам. И на глаза никому не попадайся, сиди тихо на постоялом дворе. Встанем на ночлег на окраине, узнаем, что за вельможа. Если это Анна, то хорошо. Если нет, дождемся ее. Царевна права: чем быстрее мы отсюда уберемся, тем лучше.

* * *

В нежно-голубых мраморных плитах отражалось полуденное солнце.

Мягкий бриз тянулся с моря, волновал роскошные одежды вельмож. Красный с золотом пурпур, белоснежные тоги и россыпь жемчугов – в императорском дворце собралась вся придворная знать Византии: новый государь принимал верительные грамоты иностранных послов. Двор гудел, обсуждая последние сплетни – ноту протеста, врученную русскому послу Велидарю.

– Вы слышали, он отрицал…

– Неслыханно… А в чем обвинили русских?

– Караван… Его задержали для проверки документов на прошлой неделе, отконвоировали в порт, – пожилой вельможа со знанием дела окинул заполненный людьми зал. – На его борту обнаружили кое-что запрещенное.

– Но как? – дама в ядовито-малиновом хитоне придвинулась к нему, пожирая сановника любопытным взглядом. И добавила драматическим шепотом: – И что там такое нашли?

Вельможа понизил голос и округлил глаза.

– Оружие. Секретное.

– О господи! Какой кошмар, – и она с восхищением посмотрела на русского посла в дальнем углу зала.

Господин Велидарь держался особняком. Новый, с иголочки, костюм подчеркивал независимый вид и образ бунтаря и похитителя женских сердец. Дама вздохнула и заодно тайком покосилась на вельможу в красном, который молча сидел неподалеку, – видно было, что он тоже потихоньку изучал русского посла.

По залу прошла волна. Распахнулись двери, глашатай возвестил о начале аудиенции.

Император замер на троне, посматривал на подходивших то одних, то других послов, но взглядом, впрочем, то и дело цеплялся за Велидаря.

Послы вереницей приближались к нему, озвучивали заранее заученные речи и передавали верительные грамоты – хрусткие свитки. И отходили вправо в ожидании итоговой речи императора.

В числе последних подошел и Велидарь. Зал замер.

– Ваше высочество, светлейший император Русского царства заверяет вас в дружбе и вечной симпатии, подтверждает действительность заключенных ранее договоров и почтительно просит принять скромные дары в знак дружбы и почтения…

– …Неужели вы решили отдать Перуновы щиты?

Велидарь засмеялся, продемонстрировав белоснежные зубы:

– Не представляю даже, о чем вы говорите, государь!

Он осекся, заметив, как от гнева потемнели глаза императора, как на знакомом лице отразилась неприятная гримаса, будто маска, а от ступней Флавия скользнула к Велидарю тень, мгновенно взобралась на плечо и коснулась виска.

В памяти русского посланника Олега Богуславовича тотчас же вспыхнула недавняя встреча в Раграде: испуганная и встревоженная девушка, почти ребенок, в синем ученическом платье, отороченном кружевами, и с неприбранными косичками. Олег нахмурился, попытался прогнать внезапно нахлынувшее воспоминание, голос