Рассмотрим одну важную практику в птицеводстве — определение пола цыпленка. Эта процедура важна для производителей яиц, ведь цыплята мужского пола не только не способны нести яйца, но само их присутствие ухудшает яйценоскость кур-несушек. Поэтому птицеводы придают большое значение сортировке цыплят по полу.

И это не такая простая задача, как кажется на первый взгляд. Для неопытного глаза вовсе не ясно, что отличает самцов от самок — они не имеют легкоузнаваемых внешних гениталий. Вот почему профессиональный оператор, определяющий пол цыплят, является ценным высокооплачиваемым специалистом. Такие эксперты способны определять пол до тысячи цыплят в час с точностью около 98%. Примерно за полсекунды, посмотрев на цыпленка под лупой, они делают свой вывод. (Представьте себе бейсбольного подающего, который был бы успешен хотя бы половину времени пребывания на площадке — да он превзойдет даже Бейба Рута и Теда Уильямса, величайших подающих в истории[55].)

Исследователи Ирвинг Бидерман и Маргарет М. Шифрар изучали работу операторов, определяющих пол цыплят[56]. Для начала ученые попросили этих людей посмотреть на фотографии нижней части цыплят и обвести область, на которой они сосредоточиваются при определении пола. Оказалось, что у самок эта область бывает плоской или вогнутой, а у самцов выпуклой. Затем исследователи с помощью фотографий обучили распознавать пол цыплят людей без опыта в этой области. После обучения непрофессионалы могли отличить самцов от самок с точностью до 84%. (Настоящее обучение происходит, конечно, не по фотографиям, а на реальных птенцах.)

Проведенное исследование иллюстрирует два важных момента. Во-первых, этому умению можно научиться — участники эксперимента показали результаты намного выше 50% точности (которая говорит о случайном угадывании). Даже без особой практики непрофессионалы функционировали в режиме восприятия, выполняя задачу классификации птенцов.

Тем не менее результаты людей, обученных во время исследования, не были близки к идеальной точности — они много ошибались. Оказывается, что для того чтобы быть экспертом в определении пола цыплят, требуется знать и о всевозможных исключениях из общего правила.

В конечном счете умение различать гениталии цыплят не поможет вам различать сорта яблок, фасады зданий суда или еще что-то. Время, потраченное на обучение тому, как определять пол цыплят, не поможет вам стать и геммологом, способным определять ценность драгоценных камней с одного взгляда.

Мы считаем, что, когда вы становитесь экспертом в определенной области, это может позволить вам начать работать в режиме восприятия в этой среде, но только после того, как вы проделаете огромное количество работы. Если задача действительно важна для вас, то, наверно, имеет смысл вкладывать усилия в обучение, но имейте в виду, что это не будет влиять на ваш режим функционирования в других ситуациях.

В предыдущем разделе мы рассмотрели, как опыт может изменить функционирование системы нижнего мозга. Такая возможность есть и для системы верхнего мозга, но в данном случае вы можете узнать новые стратегии, которые позволят вам использовать ваш верхний мозг в определенных новых условиях.

Это обучение не приведет к тому, что вы будете использовать систему верхнего мозга чаще, — оно просто позволит чаще использовать ее при решении конкретной задачи.

Возьмем случай С.Ф., студента Университета Карнеги-Меллона, который однажды вызвался участвовать в эксперименте[57]. С.Ф. приходил в лабораторию три-пять дней в неделю в течение более чем полутора лет. Во время каждого посещения исследователи К. Андерс Эрикссон и Уильям Чейз давали ему серию случайных чисел (например, 4, 9, 3, 1…), по одной цифре в секунду, и С.Ф. должен был повторить каждую серию цифр сразу после того, как услышал ее.

Во время первого сеанса ему сообщили одну цифру и попросили повторить ее. Затем ему сообщили две случайные цифры и попросили повторить; затем три и так далее, до тех пор, пока он не смог повторить всю последовательность цифр. В первый день он смог вспомнить семь цифр подряд (шесть или семь случайных цифр — это как раз тот объем единиц информации, который все мы можем без труда сохранить в кратковременной памяти и повторить). Испытуемый вернулся на следующий день, чтобы повторить процесс, и продолжал возвращаться. Списки цифр становились все длиннее, и к концу исследования он мог повторить уже 79 случайных цифр!

Как С.Ф. смог сделать это? Он опирался на процессы верхнего мозга, чтобы организовать цифры в группы.

Люди могут хранить около четырех сложных единиц информации в кратковременной памяти. Внутри каждой из этих групп может быть еще до четырех групп и так далее. Оказалось, что С.Ф. увлекался бегом на длинные дистанции. Он закодировал бессмысленные группы цифр как параметры различных забегов, которые ему легче было запомнить, и затем связал эти сегменты. Например, «3, 4, 9, 2» было закодировано как 3 мин 49,2 сек. Когда число не соответствовало ни одному из знакомых ему забегов, его он запоминал хуже; когда для каждого числа находился спортивный пример, его память была идеальна. С увеличением практики он дополнил эту стратегию кодированием цифр в даты или возраст людей и стал еще лучше организовывать случайные числа.

Но вот что интересно: после того как С.Ф. научился успешно запоминать цифры, ему дали буквы алфавита, и он не смог запомнить 79 букв. Более того, он не смог запомнить и 10 символов — ему удалось воспроизвести только шесть из них (что является довольно средним результатом). Стратегии, которые работали хорошо для цифр, просто не были применимы к буквам, поэтому С.Ф. не мог эффективно организовать буквы в группы. Со временем он, вероятно, придумал бы новые стратегии, подходящие и для букв.

Однако в некоторых случаях можно применить наработанные практики даже к новой задаче. Это возможно, если задачи имеют, по крайней мере, один общий ключевой аспект обработки информации. Например, в исследовании, проведенном Стивеном с коллегами, испытуемым предлагалось практиковаться в «мысленном вращении» объектов каждый день в течение 21 дня подряд. (Мы обсуждали задачу на мысленное вращение в главе 4.)

Как и ожидалось, испытуемые с каждым разом выполняли воображаемый поворот все быстрее и быстрее. Через три недели им дали другую задачу. Исследователи обнаружили, что, после того как участники практиковали мысленное вращение одного набора форм, их производительность в задачах с иными формами улучшалась — в большей или меньшей степени в зависимости от того, насколько похожа была обработка информации с обработкой информации в исходной задаче. Чем больше было сходство, тем лучше переносился навык. Значительное улучшение наблюдалось, когда участники переходили к мысленному вращению другого сходного набора форм. Их производительность несколько улучшилась и для задания мысленно сложить квадраты в ящики. В завершение испытуемые выполняли тест со словесными аналогиями. Исследователи обнаружили, что практика в мысленном вращении не приводит к увеличению продуктивности при решении вербальных задач.