«Воистину», — согласилась визгливая чайка и презрительно расцветила плечо Грэйн пятнышком помета.

— Ой-й… — Грэйн хлопнула себя по лбу и тихо взвыла то ли от боли, то ли от досады. — Прости!..

Незримое присутствие Джойн — словно крохотный бубенчик где-то над левым ухом. Ну конечно же! Не будь шуриа в живых, разве не почувствовала бы это Грэйн, задолжавшая ей и до сих пор не вернувшая долг?! Она жива! Она где-то здесь, на этом берегу… должно быть, когда лопнула веревка, их просто раскидало в разные стороны и вынесло на пляж порознь, далеко друг от друга… и ее всего лишь надо найти!

Но для этого надо встать и пойти. Всего лишь.

Цепляясь за камень, Грэйн, чуть не искрошив зубы в скрежете, встала и попыталась шагнуть вперед, не наступая на раненую ногу. Ее повело в сторону, ролфи едва не упала обратно, но выпрямилась — и медленно-медленно поковыляла вдоль скал, стараясь не думать о том, что могла выбрать неверное направление. Почему-то ее тянуло на северо-запад, но это чувство запросто могло и обмануть.

На рассвете туман такой густой-прегустой, что кажется, его можно черпать горстями, точно снег. Или пить, как молоко из крынки. Туман острова Шанта, он ведь побратим любого шуриа, он спрячет следы на траве или песке, он запутает врагов, он не подведет. Человек обманет, зверь испугается, а туман и дождь — никогда.

Джэйффу некуда было торопиться. След банды он взял еще три дня назад и все время неспешно шел позади, отмечая на карте все ружейные схроны. На обратном пути соберет трофеи — и все дела. Мушкеты паршивые, конечно, но хоть что-то, и за каждый комендант даст две меры муки. А может быть, даже и чего посущественнее — пшена, например.

Чори[5]старались быть осторожны, и их можно понять. Когда по острову свободно гуляет Джэйфф Элир, ушки надо держать на макушке. И никакой бы силой не заманить их на Соленый берег, кабы не ночное кораблекрушение. Тут им не устоять, нипочем не устоять.

Поэтому шел Джэйфф легко и прятаться не собирался, а планировал занять себя самым прекрасным на свете промыслом — охотой на людей. Точнее, на стервятников-чори. За три дня пути под проливным дождем, за промокшую насквозь одежду полагалось же доброму шуриа хоть какое-то развлечение? Ружье-то отличное, новейшей ролфийской системы, комендант дал под расписку. Надо его опробовать на живой дичи, правильно? Опять же, палаш, охотничий нож, отцовская древняя ихинца[6]и скальный крюк хором просят крови, человечьей крови.

Шиларджи — Мать Всему и Подательница Жизни — простит своему сыну его маленькую невинную забаву, тем паче на руках этих семерых чори столько крови шуриа, что Сизая Луна, так и быть, закроет один свой глаз. Для последнего рилиндара что семеро новеньких личный счет, что семь десятков — все едино, зато как покойно и тепло станет на душе у Джэйффа Элира.

Он шел по берегу не быстро и не медленно, а так, чтобы поспеть к самому активному мародерству, когда у чори все мысли будут о злате-серебре.

«Сначала я убью Марри, потом Трупоеда, а всех остальных как получится», — сладко мечталось рилиндару.

Главарь давно мозолил ему глаза, испытывая терпение, а еще за его толстые уши полагалась награда.

«Возьму куском солонины», — решил шуриа.

Мысли плавно текли по давно и удобно накатанной колее, воображение рисовало саму драку в мелких деталях. И вдруг глаз зацепился за… за что-то незнакомое.

Джэйфф присмотрелся… Что-что, а зрение у него с самого детства было острейшее. И не сразу поверил в увиденное — женщина, из последних сил ковыляющая по камням. Женщина? Здесь?

Рилиндар ускорил шаги, чтобы поспеть наперерез. Догнать ее — плевое дело. Не идет, а ползет и ногу волочит. Кто такая, откуда взялась, чего ей на Шанте понадобилось? Ну любопытно же!

Поначалу она останавливалась через каждые сто шагов, переводила дыхание, утирала холодный липкий пот — и снова заставляла себя идти, считая шаги. Про себя. Но вскоре, не пройдя и четвертой сотни, начала считать вслух. На пятом десятке она неловко ступила на больную ногу и повалилась набок, ободравшись о камень. Побаюкав лодыжку и размазав по лицу слезы, ролфи стала подниматься — и не смогла. Зажмурившись, она попыталась снова. Проклятье! В объятиях Локки было больнее! В лапах Нимрэйда — поганей! В подвале у диллайн — хуже! Это всего лишь боль, это всего лишь тело… Встать!

А не можешь встать — ползи.

— Значит, поползу, — пробормотала она и впрямь поползла вперед, волоча ногу, словно колоду. — Шуриа же… ползают! И я… поползу!.. Я скоро, Джойн… я сейчас…

Перед нею вырос вдруг камень. Грэйн сослепу ткнулась в него лбом — и отпрянула, задыхаясь и подслеповато вглядываясь в расплывающееся перед глазами неожиданное препятствие. Камень… не слишком большой… мокрый темный камень, а на нем… Ролфи медленно подняла голову, почувствовав на себе чужой взгляд. И похолодела.

На камне стояли ноги. В сапогах. Высокие охотничьи сапоги на мягкой подошве, все в ремешках и каких-то не то лоскутках, не то висюльках… Не солдатские. Не ролфийские. Шурианские сапоги! А в них — шурианские, естественно, ноги. А выше ног, увы, — самый настоящий шурианский воин, словно вот так взял и шагнул из древних-предревних и кровавых-прекровавых саг. Надо же, оказывается, у них тоже были косы…

— Когти Локки… — с тоской выдохнула Грэйн, нашаривая рукой хоть какой-нибудь камень, что ли… Оружия не было, не было совсем! Жадные руки Морайг обобрали эрну Кэдвен до нитки — и пистолеты, и ножи, и даже бережно хранимые столько лет трубка с компасом — все ушло, все пропало. Ничего, совсем ничего…

Неужели так все и кончится? И она, безоружная, оказалась лицом к лицу с врагом — и даже встать не может? Неужели…

А У него — новенькая винтовка системы эрн-Торбейра — боги, откуда, откуда?! У него и палаш, и нож, и еще неведомо сколько всего. А у нее — ничего!

И в ладонь ткнулся камень. Грэйн прищурилась и приподняла губу в оскале, едва сдерживая рычание. Этот — шуриа! — этот точно Конри не нужен! А значит…

— Куда ползешшшшь, хёлаэнайя? — пропел-прошипел шурианский воин. — Давно ползешшшь? Хорошшшшо ползешшшь!

И отчетливая насмешка в его голосе резанула по натянутым нервам ролфи раскаленным ножом. На миг забыв про раненую ногу, она взвилась, подхваченная кровавым бешенством, и древний боевой вопль сам вырвался из глотки.

— Кэдвен!.. — взвыла Грэйн и запустила в него камнем. И, не дожидаясь выстрела, скакнула с места, зацепилась за острый скол, подтянулась и…

Земля оказалась слишком близкой. И очень, очень твердой. Ролфи мотнула головой, отплевывая песок, — и снова бросилась. Ну же, ну… только б добраться, только б до горла!.. Шуриа… враг! Близко!