Со следующей партией цветов Ирен пообещала привезти десяток небольших горшков с геранью. У нее самой тараканов не водилось вовсе, отчасти благодаря горьковатому свежему аромату этого цветка, который она высаживала на подоконниках круглый год. Клеменс же как-то не обращала внимания на всякую ползающую дрянь. Как я заметила, она часто щурилась и держала вещи близко к носу, когда нужно было что-то мелкое разглядеть. Подозреваю, у нее проблемы со зрением, ибо от мелких жильцов она в восторге не была и рьяно взялась за избавление от них вместе со мной.

За день мы умаялись так, что заснули, едва раздевшись. Я ни словом не обмолвилась подругам об отказе в регистрации — зачем расстраивать раньше времени? Гонца нам так и не прислали, а на беседу с герцогиней я возлагала немалые надежды.

Утро началось, как всегда, не считая ломоты во всем теле. Судя по кряхтению, доносящемуся из соседних комнат, проблема была не у меня одной. Наскоро обтеревшись влажной тряпочкой, я переоделась в новое белье и чистый комплект из жилетки и юбки. Надо бы постирать, только вот возиться в ледяной речной воде снова мне не хотелось совершенно. Мага, что ли, попросить? Я усмехнулась, представив выражение лица де Бельгарда, которому предложили выстирать женское платье, и в приподнятом настроении спустилась вниз, выполнять ежедневный ритуал. Девушки оживленно переговаривались, переспрашивая у Клеменс, не явился ли гонец вчера. Я прикусила губу и отправилась в курятник, чтобы избежать допроса. Врать им в лицо я не хотела, но и рассказывать правду прямо сейчас — тоже.

Когда за девушками закрылась калитка, я как раз заканчивала варить кофе. Ирен тоже пристрастилась к напитку, благо стоили зерна не так уж много. Знать еще не распробовала горьковатый бодрящий отвар, иначе цены бы неминуемо взлетели до небес. Пусть и дальше пребывают в неведении.

— Ты в хорошем настроении. Какие-то приятные новости? — улыбнулась Клеменс, глядя на мое сияющее лицо. Я неопределенно повела плечами, и тут в калитку постучали.

Громко.

Кажется, лупили с ноги, потому что старое дерево скрипело очень уж жалостливо при каждом ударе.

Открывать пошла Клеменс как хозяйка дома. Я поспешила за ней, про себя подбирая слова утешения: вдруг это тот самый запоздалый гонец, который принес неблагие вести?

Женщина откинула щеколду и еле успела отпрыгнуть, убираясь с дороги, потому что в открывшийся проем повалили плечистые, крупные мужчины не самого чистого и цивилизованного вида. Пахло от них не розами, и я невольно тоже отступила на шаг, подальше от эпицентра.

— Где она? — рявкнул один из громил — похоже, их главарь.

— Кто? — пискнула Клеменс, поспешно отступая еще на пару шагов и явно прикидывая, успеет ли добежать до дома и захлопнуть за собой дверь. Выходило, что вряд ли, потому что петли давно не смазывались, створки были рассохшимися и вообще по жаркой погоде чаще всего оставались распахнуты настежь. Мужчин было пятеро — убежать от них или отбиться мы бы не смогли при всем желании.

— Лоретта! — еще громче рыкнул мужчина. На грязную, давно не стираную рубаху была накинута распахнутая на груди кожаная жилетка, под которой виднелся целый арсенал: ножи, сабля на боку, тяжёлые металлические кольца на пальцах — кастеты. Остальные тоже были вооружены до зубов, будто не в дом к слабой женщине пришли, а к абордажу готовились.

Один из незваных гостей пнул горшок с сиреневой гортензией, шапочки цветков которой только начинали распускаться. Хрупкая глина разбилась, и куст опрокинулся, задрав беззащитные корни.

— Прекратите, — я решительно выступила вперед из тени здания, прикрыв собой невысокую Клеменс. Она уже изготовилась бросаться на вандалов, вооружившись ближайшим ведром, но мне не хотелось до этого доводить. Неясно, кто победит, но гостиная в любом случае пострадает, а я к ней успела как-то привыкнуть.

Тот же головорез показательно разбил еще один горшок и осклабился во все свои пять гнилых зубов.

— Ты-то нам и нужна.

Не поняла. Я Лоретта? Имя казалось совершенно чужим. Лили отзывалось во мне куда больше. Может, они что-то напутали?

— Вы уверены? — переспросила я. Главарь шагнул ко мне, протягивая на вытянутой руке двумя пальцами самые настоящие металлические наручники, сейчас распахнутые, как клешни краба, с длинной, почти метровой, цепочкой.

— Ты думаешь, мы тебя в лицо не знаем? Одевай давай, и без шуточек!

— Какие уж тут шуточки… — растерянно пробормотала я, неуверенно беря из рук бугая тонкую металлическую цепочку с браслетами. Трогать ее было неприятно, она покалывала пальцы чем-то, как та монета, которую я выбросила в переулке в сточную канаву. Только сейчас меня кололо куда сильнее и противнее. Казалось, металл высасывает из меня саму жизнь.

Обернувшись, я поняла, что особого выбора у меня нет.

— Их не трогайте, — со вздохом попросила я, примеряя браслеты на запястья. Откуда-то сбоку подскочил мужчина постарше, почему-то показавшийся мне смутно знакомым. Он был не такой грязный, как главарь, на рубашке имелись аккуратные заплатки, да и жилетка выглядела относительно новой и чистой.

— Не будем. У нас заказ только на тебя, — пробормотал он едва слышно. Мне несколько полегчало. Уже спокойнее я защелкнула браслеты и краем сознания отметила, что стыков не осталось. Как их теперь открывать — загадка. Надеюсь, кто бы меня ни заказал, он их снимет.

Бугаи сдержали слово — все вышли со двора на узкую улицу вслед за мной, погром продолжать не стали. Очнувшись от ступора, за нами бросилась Клеменс, и ее едва успела перехватить дочь. Я благодарно кивнула Ирен, обернувшись. Втягивать женщин в свои проблемы не хотелось.

Кажется, то прошлое, которое я забыла, обо мне внезапно вспомнило. Можно даже не гадать, почему вдруг. Вчерашнее представление, которое я устроила на крыльце королевского дворца, не видел, наверное, только ленивый. И если меня искали — тут-то и нашли.

Неприметная темная карета, запряженная парой пегих лошадок, ожидала нас через два квартала. Все это время мне пришлой пройти в наручниках, но никто пальцем не показывал, и вообще все прохожие делали вид, что ничего не замечают. Наверное, тому способствовали пятерка громил, прикрывших меня со всех сторон. Люди старательно отводили глаза. Не думаю, что кто-то из них и в самом деле разглядел мое лицо, не говоря уже о тонкой металлической полоске на запястьях.

Тот, что постарше и почище, на очередном повороте оказался непозволительно близко. Прежде чем я успела отпрыгнуть подальше, он едва слышно выдохнул:

— Тебя просили запугать. Не ведись. Гильдия тебя не тронет.

Я неуверенно покосилась на него, потом на остальных бугаев. Тот, что шёл справа, поднял руку и как-то многозначительно провёл пальцем по бугристому шраму на щеке, что шёл вдоль глаза, по касательной задевая часть века. Швы были знакомыми — именно так я, забывшись, начинала обрабатывать края, пока спохватившаяся Клеменс не делала мне вновь замечание.